Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ)

– Просмотр сообщения не должен занять больше минуты. После я постараюсь сделать всё для облегчения твоего состояния.

– Блять.

Приходится перекатиться на другой край кровати, не утруждаясь тем, чтобы прикрыть последствия не-фрустрации, потянуться за паддом.

– Спок, ты самая настоящая стерва, – бубнежом под нос. – Почему ты не орионец? Или… ну мало ли менее занудных рас…

– Предполагаю, в этом случае я бы не заинтересовал тебя в качестве будущего супруга, а всего лишь как одноразовый партнёр,– спокойное в ответ. И шуршит одеялом, устраивается. Ждёт информацию.

И ведь прав. И ведь знает, что прав. Кирк пролистывает сообщение вторичного приоритета от командования Звёздного флота. Настроение медленно поднимается.

Новости очень хорошие.

– Спок, – вкрадчиво, – хочешь трахнуть медалиста Звёздного флота первой степени?

– Твоё звание мало что меняет в высокой степени этой моей потребности, – зелёный зараза разлёгся в одеяле, но оно его едва прикрывает. Просторная чёрная футболка сползла с плеча. Кажется, взглядом он в этот момент слегка улыбается. – Тебя наградили за успешное завершение миссии?

Кирк откладывает падд, встаёт на четвереньки и таким образом продвигается к развалившемуся на кровати Споку. Ближе. Вплотную. Почти коснуться его губ.

– Пусть теперь попробуют мне, медалисту, отказать, – дыханием по ним, приоткрытым. – Я завалю их повторными запросами.

– Командованию Флота после гибели капитана Пайка нужен был новый герой, – говорит он тихо, слегка хмурясь и проводя пальцами по шее Кирка. – Значит, капитан погибшей «Колумбии» был первым кандидатом на то, чтобы занять место легенды, когда был послан на опасную миссию к неизвестной планете. Ты стал вторым. Меня неоднократно удивляла и казалась любопытной способность жителей Земли создавать легенды и верить в них, но теперь беспокоит твоя роль в качестве такой легенды.

– Быть легендой лучше, чем быть сыном легенды, Спок.

Кирк вплетается пальцами в его гладкие блестящие волосы. И целует.

– Мне нравится общаться с тобой, Павел. – Голос физика ближе, приближается, пока спина не ощущает его тепло. – Мне с тобой интересно, ты интересен. Кто поймёт математика-инженера Звёздного флота лучше, чем астрофизик?

– Ну да, логично.

Паша поднимает голову. Ему хочется домой, в каюту. Обнять Боунса – точно опять напился – выпытать, что не так, исправить. Но прежде чем лейтенант поднимается, на плечо ложится тяжёлая горячая рука.

– Нам хорошо, Павел, – теперь голос Кельвина срывается на шёпот. – Признай. Хорошо, интересно, мы друг друга понимаем.

– Э...

Вот теперь неуютно как-то.

Паша оборачивается, смотрит на взволнованного физика.

– Ну... да, – отвечает неуверенно. – Нам хорошо и интересно.

– Тогда... – он резко встаёт перед Пашей на колено, – Павел... Паша... Бросай этого доктора, он тебя не поймёт. Я – пойму.

Кельвин берёт руку Паши в ладони и прижимает к груди.

– Паша, я... на всё готов. Хочу, чтобы ты жил со мной. Хочу, чтобы ты стал моим мужем.

Пресвятой Путин…

Паша осторожно вынимает руку из его захвата. Жадный взгляд, которым Кельвин провожает его движение, пугает.

– Нет. С чего вообще...

Боунс прав был

– Кельвин, – по возможности спокойно начинает Чехов, но тот перебивает.

– По имени. Сэм.

– М... ладно, Сэм, – с психами не спорят, – я его люблю. Боунса.

– Он тебя не любит! – почти яростно. Руки астрофизика обхватывают Пашину поясницу, тянут к себе, – Паша, – лихорадочно, – я люблю. Как увидел, влюбился. Не отвергай. Дай шанс. Один...

Пальцы заползают под форменку Чехова.

Плохо. Очень плохо. Кельвин – сильный.

Он отвлёкся

Павел дёргается прочь, стараясь вырвать руку – в одно движение оказался у двери – но Кельвин тут же сжимает его ладонь. Медленно-медленно подходит ближе, набирает блокирующий код на дверной панели, а потом – оборачивается.

На лице – отчаяние, неверящее, жуткое.

– Зачем ты хотел сбежать? – Прижимает к стене, помертвевшего. Чехов чувствует его возбуждение. – Паша... глупенький Паша, тебе будет хорошо со мной. Тихо...

Горячие руки снова забираются под форменку. Физик наклоняется для поцелуя, а когда Павел пытается отвернуться, ласково, но сильно поворачивает его голову к себе.

– Я тебе не нравлюсь, да? – Спрашивает тихо.

– Не так, – Паша старается помотать головой, но его подбородок удерживают. – Нет. Не так. Отпусти. От...

Подбородок отпускают, зато теперь руки Кельвина прямо на бёдрах.

Паша упирается ладонями в его обширную грудь, но это всё равно что соломинкой шкаф двигать. Шансов нет. Этот медведь даже не почует его сопротивления.

– Паша, прошу... – Он прижимает Павла к себе, – тебя так, как я, любить никто не будет. Я боготворю тебя. Дышу тобой.

– Да не хочу я!!! – Отчаянно, насильно уткнутый в плечо Кельвина, Паша почти кричит. – Я думал, ты мне друг!

– Я старался. Я больше не могу быть только другом.

Шея ощущает прикосновение его горячих губ. Очень осторожное, хотя хватка на пояснице слабее не стала. Кельвин тяжело дышит – Паша с ужасом понимает, что это не загнанное дыхание. Это он так сдерживается.

– Кельвин, – голос садится, – это… насилие.