Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ)

– Тогда идём сразу. Лучше решить вопрос до начала альфа-смены.

Паша просыпается из-за жжения в плече. Дёргается, жмурится, старается отстраниться, но его удерживают за предплечье.

– Пашка, тихо, – голос доктора. – Щас рассосётся, и придёшь в себя.

Шипит гипошприц. Чехов плотнее закутывается в одеяло, открывает глаза.

Боунс сидит на кровати с гипошприцом, на придвинутом стуле – капитан, у двери старпом.

Становится не по себе. То есть, ещё сильнее.

– Что происходит? – Чехов спрашивает это тихо, закутываясь и садясь. Взгляд переводит с капитана на МакКоя – они оба хмурые.

– Мне собираются стирать память, – злобно сообщает Боунс. – Потому что я, видите ли, резко всем стал нужен.

– Чего?

Хочется лечь и заснуть обратно. А потом проснуться и ничего не помнить. Потому что ерунда какая-то происходит… начиная с вечера.

– Объясняю, – это капитан. – Чехов, ваше происшествие с Кельвином замять несложно. Записи с камер перепишу, и всё. А то, что доктор его экспериментальным транквилизатором шарахнул – это статья и потеря лицензии. Понимаешь?

– Понимаю, – эхом.

– Ну вот. Транквилизатор мы восстановим, записи перепишем, а вот Боунс об этом помнить будет. И вот не пизди мне, – это он уже к доктору, который сидит разлохмаченный и мрачный, – что класть на это хотел. Тебе это понимать будет хреново.

МакКой молчит. Руки на коленях сжал – и молчит.

– А мне можно память стереть?

Страшно. Оставаться один на один с этими воспоминаниями очень страшно.

– Если наш коммандер перепишет воспоминания двоим, он загнётся, – глухо отзывается МакКой. – Я и с одного-то не ручаюсь. Джим, оставьте мне мою память. Я смогу работать.

– Заткнись.

Кирк проводит ладонью по лицу, поднимается, подходит к Споку. Берёт его руку в свои.

– Я могу как-то… тебя поддержать? Не знаю. Быть рядом, в туман свалить, что угодно.

Он отрицательно качает головой и мягко высвобождает свою руку из рук капитана.

– Всё в порядке, Джим.

– Подожди.

МакКой бледный, но тон остался по-прежнему ворчливый. Он подходит к своей сумке, что-то в ней перекладывает, сумку кладёт к ножке кресла.

– Как понимаю, когда я приду в себя, буду думать, что уснул в кресле. – Садится, слегка хлопает ладонями по подлокотникам. – Так что откачивать нашего телепата придётся в экстренном порядке и… пусть я лучше буду думать, что мне повезло с расположением нужных препаратов в сумке.

– Да, ты уснул в кресле.

Кирк усаживается на кровать, смотрит с беспокойством на собирающегося приступать Спока.

Взгляд Паши прикован к доктору. Смотрит, как он хмурится, как наблюдает за руками старпома.

Коммандер склонился над Боунсом, и теперь из-за его спины МакКоя видно не было.

Какое-то время ничего не происходило, потом Спок несильно покачнулся, схватился рукой за подлокотник. Подлетевший капитан его подхватил и оттащил от МакКоя.

Боунс спокойно спал в кресле, свесив голову на плечо.

Коммандер выпрямился и попросил капитана его отпустить, но заметно было, что ему нехорошо.

Кирк вытащил из клетки и положил на колени Боунсу Счастливчика. Потом – падд, включенный, но не выведенный в голографический режим, после чего склонился к доктору и несильно потряс за плечо.

– Эй, спящая красавица! Возвращайся в бренный мир, и так всё проспал. У нас тут Павел подрался за свою честь.

Пашка смотрит за разворачивающимся действом почти одеревенело. Но после фразы Кирка вскакивает – как есть, в одеяле.

У меня ж

Ни синяка ни ссадины

– Спасибо ещё, Споку вечером вздумалось ночную систему видеонаблюдения в лабораториях проверить из-за какого-то там хренова эксперимента с растениями, и я с ним пошёл за компанию, – капитан, как ни в чём ни бывало, уж тащил ошалелого сонного Боунса из кресла, – так что увидели и разняли почти сразу, растащили по углам и регенератором намазали. В общем, я решил, что лучше ты узнаешь всё от меня, чем потом слухи переслушивать.

Боунс, наконец, сумел проснуться.

– Пашка, ты…

– В порядке всё, сказал же, – в тоне Кирка что-то едва уловимо изменилось, но добрым и весёлым он быть перестал. – Лейтенант Кельвин пытался украсть у Чехова его научные разработки и выдать за свои статьи. Для того и в доверие втёрся, и на встречи напрашивался каждый вечер. Эксплуатация юной гениальности.

Чехов зябко кутается в одеяло под взглядами: недоверчивым – Боунса и жёстким – Кирка.

– К... козёл, – выдавливает из себя, наконец. Правда, перестать смотреть на капитана не может. – Я-то думал, мы друзья.

Кирк снова улыбается. Хлопает Пашку по одеялу где-то в районе спины.

– Ничего, лейтенант, мы тебя в обиду не дадим.

– Зато я тебя щас дам в обиду, капитанская ты задница! – непонятно с чего завёлся Боунс, но тут до Пашки дошло, что смотрит он на бледного старпома, навалившегося на стенку. – Понятно, какие вы там системы проверяли, и… – он поискал взглядом сумку, схватил и указал на кресло, – живо сюда! Спок, то, что ты мне сказал, врачебная тайна, но клянусь, я расскажу этому дебилу всё, потому что так вдвое больше шансов, что хоть у одного из вас, трахоёбов, мозги включатся! Уму непостижимо, еле с того света вытащили…