Космос Пушкина " России первая любовь…"

Школа есть нива, на которой вызревают зёрна замыслов будущих стихов, поэм, размышлений о

Вселенной, о Человеке, о Творчестве, о Слове, о красоте.

Слово имеет Душу. Цифры выражают суть явлений.

255

По « Числовым Кодам Крайона» Пушкинская Школа есть космический принцип

мышления.

Это способ собрать божественную мозаику смыслов. Эта Школа помогает увидеть

невидимое, возвратиться к своим родовым корням, дойти до своих Божественных Небесных

родителей и обрести истинную гармонию.

Пушкинская Школа способствует открытию духовных глаз, помогает уравновесить дух и

материю. Это Школа озарения, пробуждающая нашу древнюю память.

Пушкинская школа доводит до совершенства владение родным русским поэтическим

языком.

О, лёгкость славная пера!

Кем ты дана? Кто так возвышен?

Чей вздох и слог Душой услышан

И лёгок так же, как вчера?

Кто мне те строчки подарил –

Дыханье свежее Эола?

Скажи, Светило из Светил,

Поэт, и чья за ними Школа?

То Школа Пушкина. Она

Ту лёгкость в сердце нам вселяет,

Любовью нас одушевляет,

Светла, глубока и вольна,

Как океанская волна.

Нас и несёт и возвышает! 11. 11. 1990.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ПУШКИН – СВЕТСКИЙ СВЯЩЕННИК

Пушкин всегда был со мной. Его поэзия утешала, успокаивала, возвышала над бытом.

Нередко мы с дочерью, когда она подрастала, брали томик Пушкина и читали его стихи,

заново перечитывали главы «Евгения Онегина», заучивали наизусть, обменивались

впечатлениями. И обнаруживали в романе всё новые и новые поэтические находки, открывая

Пушкина заново.

Так, при внимательном прочтении пушкинских рассуждений о том, что «Чем меньше

женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей», мы открыли для себя истину, что это было

вовсе не его собственное мнение.

Именно так Поэт выразил рассуждение тех самых «обезьян екатерининских времян», –

это его выражение, – то есть развращённых вельмож, у которых при их распущенном образе

жизни сфомировалось необратимо-презрительное отношение к женщине.

Сам же Поэт всегда благоговейно относился к женщинам, всегда искал в них источник

вдохновенья. Об этом говорит Его Поэзия.

Приехав на Южный Урал в конце 50-х годов 20-го века, я постоянно пополняла свою

домашнюю библиотечку книгами, имеющими отношение к творчеству Пушкина и Его жизни.

Пушкин по-новому раскрывался в рассказах его друзей, родных, любимых женщин.

Великолепно сказала о Пушкине Вера Александровна Нащокина, жена его самого

лучшего московского друга Павла Воиновича. Приезжая в Москву из Петербурга, Пушкин всегда

останавливался у Нащокиных, где он отдыхал всей Душой от житейских тягот и от начинавшего

его угнетать петербургского общества.

Вера Александровна, единственная среди всех вспоминавших о Поэте, открыла нам, Его

потомкам, что

У ПУШКИНА БЫЛИ ЯРКО-ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА НЕОБЫКНОВЕННОЙ КРАСОТЫ,

которые придавали всему Его облику НЕОБЫЧАЙНОЕ СВЕЧЕНИЕ.

Его белозубая улыбка, его звонкий детский смех обнаруживали в Нём человека

незаурядного, не защищённого от интриг завистников, от ненавидевшего его высшего света.

256

Образ Пушкина, постоянно страдавшего за друзей –декабристов, открывался в его

письмах, рисунках, в Его поведении, когда Он явился к царю Николаю Первому и прямо, не

таясь, ответил на его вопрос. что если бы был в столице, то «был бы с ними!»

Это бесстрашие, эта готовность пойти на костёр ЗА ДРУГИ СВОЯ покоряли,

завораживали.

Сердце ещё больше прикипало к Пушкинской Поэзии, к Его облику, открывающемуся

многогранно и в творчестве, и в Его биографии, и в Его портретах.

В конце 90-х годов 20-го века, кстати, на очень краткий период, в продаже появились

книги репринтного издания, то есть повторяющие образцы редких книг.

К моему счастью, мне было дано приобрести среди нескольких исторических

великолепную книгу «ПУШКИН И ЕГО ВРЕМЯ».

Эта книга была создана людьми, оказавшимися в эмиграции после революционного

переворота в России.

Предисловие к изданию предваряют обжигающие сердце слова Ивана Алексеевича

Бунина. Он писал:

«Полтора века тому назад Бог даровал России великое счастье – рождение Гения. Но не

дано было России сохранить это счастье. В некий страшный срок пресеклась, при ЕЁ (России)

попустительстве, драгоценная жизнь Того, Кто воплотил в себе ЕЁ Высшие совершенства.

А что сталось с ней самой, Россией Пушкина! И опять-таки при Её попустительстве, –

ведомо всему Миру.

Но поколеблено одно: наша твёрдая вера, что Россия, породившая ПУШКИНА, всё же не

может погибнуть, измениться в вечных основах своих и что воистину не одолеют её до конца

силы адовы».

А автор предисловия Михаил Фомин писал:

«Эта книга, которой давно не хватает всем нам, позабывшим или утратившим вовсе

духовные ориентиры, променявшим предание на судорожный поиск сиюминутной выгоды и

усвоивших из всего Карамзина одну-единственную, с восторгом и уничижением произносимую

фразу – мол, «на Руси по-прежнему воруют».

Фомин приводил слова, сказанные в 1937 году архиепископом Камчатским и Сеульским

Нестором, который выразил мысли тех, кто оказался на чужбине:

«Среди мучительных переживаний современности, когда наша Родина стонет под