Кость Войны

— Не знаю я, что это получается, — промычал Берт. — Его великомудрие изволило отвалить, не известив.

— Мы не едем в Турию, хозяин?

— Как это не едем? — удивился Берт. — Едем, конечно. Поприжаться придётся в дороге, но… ничего, переживём. Если Маргон решил, что ему Кость Войны без надобности, так на такую вещь всегда покупатель найдётся. Верно?

Самуэль пожал плечами.

— Верно, — за него ответил Берт и поправил шляпу.

Часть вторая СМЕРТЬ-ОГОНЬ

ГЛАВА 1

Снежная безветренная тишина лежала на горной тропе. Путники медленно продвигались вперёд и вверх, и цоканье копыт их коней тонуло в глубоком снегу. Белые хлопья падали так густо, что на несколько шагов не было видно ничего, и только когда внезапно налетавший порыв ветра сдёргивал снежную пелену, вокруг вставали округлые голубые вершины Туринских гор.

Взметнувшийся откуда-то свист пронзил вечную тишину и долго дрожал, тая в сумрачном, низком небе.

— Наконец-то, — проговорил Берт. Голос его прозвучал сырым хрипом — слово, которое он произнёс, было первым за весь этот долгий день.

Самуэль пошевелился в седле, рыхлые снежные пласты сползли с его плеч.

— Что, хозяин?

— Хоть что-то, — весело отозвался Берт. — Слышал? Где-то есть люди.

— А мне этот свист не понравился, хозяин.

— Свист как свист, — сказал Берт и тут же почувствовал лёгкое ледяное прикосновение к затылку. — Вообще-то, — добавил он, — будь наготове на всякий случай.

— Паучье жало? — осведомился Самуэль. — Или адские искры?

— Мм… больше ничего нет?

— Чёртов палец. Но эта штука очень опасная…

Самуэль вынул продолговатый тёмный предмет величиною в палец, на ладони осторожно поднёс его ближе к Берту:

— Устройство довольно примитивное. Кусок плотной ткани, несколько мощных пружин… и заряд отравленных игл. Снаряд нужно бросить так, чтобы он ударился о какую-либо твёрдую поверхность, тогда сработают пружины, мгновенно разбросав сотни игл. Яд действует мгновенно — это тот самый яд, которым вы убили тварь у входа в Последний Приют Дикого Барона. В общем, чёртов палец уничтожает всё живое шагов на десять вокруг… О прицельной стрельбе, конечно, и речи не идёт.

— Выброси, — посоветовал Берт. — Э-э, то есть не сейчас. А потом. И не выброси, а похорони где-нибудь в безлюдном месте. Неужели ты не в состоянии придумать что-нибудь менее страшное, а?

— Плач русалки, — Самуэль опустил руку в один из многочисленных карманов и вытащил кожаную грушу со вставленной длинной трубкой.

— Что ещё за плач? — подозрительно спросил Берт. — Эта штука уже опробована?

— Нет, — смутился Самуэль, — я её недавно смастерил. Да вы не беспокойтесь, хозяин. Вещь безотказная и в работе совершенно безопасная.

— Ну-ну… Смотри у меня…

Сам же Берт вынул из ножен меч и положил его поперёк седла. Путники двинулись дальше. Скоро тропа сузилась, по обе стороны её выросли высокие скальные стены, и снежный покров стал много ниже. Кони пошли быстрее. И Самуэль нисколько не удивился, когда Берт тихонько сказал ему:

— Вот сейчас…

На тропу ступили трое мужчин, одетых в меховые куртки и высокие сапоги с пушистыми отворотами. У каждого поверх куртки имелся расшитый золотыми и серебряными нитями плащ — мужчин вполне можно было принять за отбившихся от каравана купцов, если бы не короткие широкие мечи, висящие на поясных ремнях и не корявые шрамы на зверских физиономиях.

— Приятного путешествия добрым господам, — очень доброжелательно поздоровался самый высокий — с чёрной повязкой, скрывающей вытекший глаз.

— И вам того же, — кивнул Берт и демонстративно взялся за повод. Но мужчины не посторонились. — Ну чего вам ещё надо? — прикрикнул он.

Одноглазый хмыкнул. Его товарищ — с красным платком, повязанным на голове вместо шапки, — приблизившись, уже по-хозяйски похлопывал коней по мордам и приглядывался к дорожным сумкам, притороченным к сёдлам. Третий отступил по тропе назад и молча достал из-под плаща арбалет.

— Что нам нужно? — повторил вопрос одноглазый и принялся перечислять, загибая пальцы. — Кони, золото и оружие. Немного, правда? Провизию и одежду мы вам оставим, мы ж не изверги какие. Заплатите и того… идите себе дальше.

— Заплатить за что? — поинтересовался Берт.

— За проход, конечно, — объяснил одноглазый. — Дорога здесь одна, стороной нас не обойдёшь. Ежели платить неохота, мы не неволим. Поворачивайте, откуда пришли.

— Интересно, — проговорил Берт, — с какой стати кто-то ещё, кроме государя Императора, взимает налоги с дорог Метрополии?

Одноглазый вздохнул. Видимо, ему приходилось по нескольку раз в день объяснять одно и то же, и это ему давно надоело.

— Император далеко, — сказал одноглазый, — а мы — тутошние. Мы — люди Рыжей Бестии, слыхал?

— Не приходилось.

— Ещё услышишь, — пообещал одноглазый. — Глянь-ка…

Он достал из-за пазухи две деревянные дощечки на бечёвках. Понюхал дощечки и сладко сморщился: