Кость Войны

— Я говорил с людьми, — бледно улыбается Берт. — Думаешь, я никого не спрашивал об этой Башне? Никто никогда не видел и не слыхивал ни о чём подобном. Может быть, такого места вовсе нет?

Маргон на мгновение задумался. Покачал головой.

— Эта Башня — твоя судьба. И она есть. В чём ты рано или поздно убедишься. Но это место наверняка забыто. Я не однажды слышал о таких вещах.

— Забыто?

— Есть места, в которые нет хода людям. Они не огорожены высокой стеной, не окружены бездонными пропастями, не спрятаны нагромождениями чащобного бурелома. Люди их просто обходят стороной, не задумываясь, почему они это делают. Понимаешь?

— Не совсем. То есть совсем не понимаю.

— Человек — это просто умное животное, — говорит Маргон таким тоном, будто хотел дать понять — к нему и таким, как он, подобное утверждение не относится. — Инстинкты, друг мой, инстинкты. Звериное, дочеловеческое прошлое, живущее до сих пор в ваших головах. Нечто внутри вас говорит: «нельзя». Неужели до сих пор совсем не понял?

— Понял, — кивает Берт, — теперь понял. Но не совсем. Почему в забытые места нет хода? Там… опасно?

Маргон задумывается.

— Ведь инстинкты оберегают нас от опасности… — торопится Берт, но многознатец, выйдя из раздумий, прерывает его:

— Н-нет… Не так… Не опасно. Для людей забытых мест просто не существует. Они есть, но их нет, понимаешь? Провидение бережёт их в определённом состоянии. И открывает для избранных тогда, когда это нужно. Ни часом раньше, ни часом позже.

На этот раз надолго задумывается Альберт Гендер.

— Понимаешь? — вкрадчиво спрашивает Маргон.

Но Ловец молчит.

— Вполне возможно, — говорит ещё многознатец, сплетая и расплетая пальцы, — в этой Башне и таится твоя почти невероятная везучесть. Оттуда, где гибнут сотни, ты выходишь невредимым. Провидение хранит тебя для чего-то другого… Для какой-то грядущей важной задачи…

Маргон говорит ещё, но его голос становится всё тише и неразборчивей — словно лопотанье лесного ручейка. Образ тесной комнаты мутится в глазах Берта, и силуэт многознатца тает, сливаясь с общей серой мутью. Берт неожиданно понимает, что и Маргон, и эта комната — тоже всего лишь сон, навеянный давним воспоминанием, когда он точно так же сидел перед многознатцем в его жилище, силясь с посторонней помощью найти отгадку на мучившую его тайну.

Тело Ловца пронзает прожилками боли, и эта боль рушит плывущую иллюзию окончательно…

Боль корёжила истоптанное тело, но боль была признаком, что он всё ещё жив. Берт открыл глаза и увидел над собою лицо Марты. Сначала ему показалось, что дурманная муть всё ещё властвует над его сознанием, но спустя мгновение он понял — рыжеволосая и впрямь сидит рядом.

Порывистое движение отдалось новым приступом боли. Простонав, Ловец вновь опустился на землю. Крылатая Башня, затем разговор с Маргоном… Марта… извивающаяся под жестокими руками пустынных всадников… Что из этого было на самом деле, а что привиделось?

— Всё хорошо, — услышал он голос рыжеволосой.

Хорошо? После того что случилось? Да, теперь он вспомнил — нападение чернобородых воинов — это вовсе не сон.

Берт снова поднялся. На этот раз он двигался со всей возможной осторожностью, но всё же не удержался от мучительного стона. Прозрачная холодная ночь объяла каменную пустошь. Треск сучьев в костре, негромкий гортанный говор и фырканье верблюдов дымкой плавали в тёмном воздухе. Он лежал у костра, вокруг небольшими группками сидели укутанные в белое воины, лохматыми холмиками возвышались поодаль спящие верблюды. И Марта сидела рядом с ним. Она едва заметно дрожала, обхватив колени руками.

— Они тебя больше не тронут, — сказала она.

— А тебя? — хрипло спросил Ловец.

— И меня, — подтвердила она.

Чернобородый, ступая неслышно и мелко, подошёл к Марте и, поклоном испросив разрешения, присел рядом. Марта прижалась боком к Берту, а Берт невольно поискал руками рядом с собой, и рукоять меча тут же удобно легла в ладонь. Чернобородый рассмеялся — белые зубы плеснули в густой бороде.

— Убивать… — кивнул чернобородый. — Убивать… хорошо.

Опять — хорошо…

— Он хочет сказать, что ты — умелый воин, — перевела Марта.

— А ты — их любимая общая жена? — не сдержался Берт.

Марта дёрнулась, словно от пощёчины, отстранилась.

— Будем считать, что ты ничего не говорил, — сухо обронила она. — Они… — тут рыжеволосая замялась, — они… не успели навредить мне.

— Вот как!

— Анис! — вдруг дрожащим голосом выговорил чернобородый и, спрятав лицо в ладони, нырнул головой в собственные скрещённые колени — поклонился.

Берт вдруг узнал воина. Это он сидел на белом верблюде. Это он — предводитель пустынных всадников.

Марта тронула медальон на шее:

— Они увидели вот это. Надо сказать, очень вовремя увидели.

— Не сомневаюсь… — помедлив, проворчал Берт. — Дай догадаюсь… Они поклоняются древним героям этих земель и, увидев на одном из нас знак Аниса, решили, что мы — воплощение их идолов. Знакомая история.

— Не совсем так, — поправила Марта. — У них свои духи-покровители. Дети Красного Огня — вот как они себя называют. Если я, конечно, правильно поняла тарабарщину Исхагга.

— Кого?