Кость Войны

Интонации в его голосе не понравились Марте. Она прямо взглянула на Самуэля, а тот опустил глаза. Марта пошевелилась, переместившись в тень стены тростниковой хижины.

— Интересно, — проговорила она, — как твоё жало действует?

— Всё очень просто! — встрепенулся Самуэль, для которого не существовало наслаждения выше разговора о собственных изобретениях. — Принцип пускового механизма ничем не отличается от обыкновенного арбалета. Но дело в том, что вот в эту трубку вкладываются вовсе не стрелы, а свёрнутая сеть со свинцовыми шариками по краям… — тут он опомнился и буркнул: — Как действует, как действует… Обыкновенно действует…

— Так! — хлопнула себя по коленям Марта. И встала на ноги. — Альберт велел?

— Что велел?! — перепугался Самуэль. — Ничего не велел. То есть велел, конечно… Сидеть здесь и не высовываться. Я и сижу. И вы, пожалуйста, сидите, госпожа. Если хозяин даёт приказание, то приказание нужно выполнять. Хозяин зря говорить не станет. Значит, так оно и нужно.

Марта деловито одёрнула перекрещивающиеся на груди ремни, в которых поблёскивали клинки ножей, закинула руку за спину, но тут же вспомнила, что арбалет потерян в битве на Каменном Берегу, — и недовольно сморщилась.

— Не надо, госпожа! — всполошился Самуэль. Тоже поднимаясь, он неловко прижимал к груди паучье жало. — Мы ведь хозяину слово давали!

— Лично я твоему хозяину ничего не давала… слова ему не давала никакого.

— Зато я дал… — жалобно вздохнул Самуэль и поудобнее перехватил жало, направив трубку в грудь рыжеволосой.

Марта изготовилась, сжав губы, стрельнула глазами по сторонам, но… очевидно, подумав о чём-то, рассмеялась.

— Ладно, — сказала она. — Слово есть слово… Пойдём перекусим, верный оруженосец…

— А разве у нас ещё что-нибудь осталось? — удивился Самуэль, но всё-таки направился за ней в прохладную полутьму хижины.

Через минуту Марта вернулась к очагу.

— Неплохая штука… — пробормотала она. — Действительно, в обращении очень проста…

Встряхнув руками, она направилась прямиком к воинам, рассёдлывающим верблюдов. Исхагг, завидев рыжеволосую — он в это время срезал окровавленную одежду с убитых — зычным окриком повалил своих собратьев на колени.

— Ухун… — с натугой сформулировал Исхагг, — довольный? Весёлый? Сытый?

— До чрезвычайности, — кивнула Марта. — Так всё утро веселился, что умаялся и спит. И я бы на вашем месте не рискнула его беспокоить.

Исхагг отчаянно замотал головой, как бы говоря, что у него и в мыслях не было доставлять какое бы то ни было неудобство самому воплощению Красного Огня.

Рыжеволосая легко взлетела на белого верблюда, похлопала забеспокоившееся животное по горбу.

— Э-э-э… — недоумённо затянул Исхагг, но его скакун, вышибая фонтанчики пыли из-под камней, резво побежал на восток, унося на себе Марту.

Когда становище скрылось из вида, в груди её закопошились сомнения. В какой-то момент она хотела повернуть обратно, но, только подумав, что неизвестно — сколько ещё сидеть на одном месте, изводя себя предположениями — как там Альберт, что с ним, жив он ещё или нет, — ударила верблюда пятками.

Ловец подпрыгнул ещё раз и ещё. Нет, не достать… Даже и стащив каменные осколки в кучу, он всё равно не мог с этой кучи хотя бы кончиками пальцев коснуться последних ступеней обрушенной лестницы. Как бы здесь пригодился Самуэль со своим львиным когтем — особым образом изогнутым крюком, способным намертво впиться в любую, даже самую гладкую поверхность.

Придётся идти в обход. Придётся снова плутать по тёмным коридорам, отыскивая путь к покоям Аниса. И что ему стоило тогда, оказавшись там впервые, измерить длину клинка относительно пропорций человеческого тела! Почему он не догадался сделать это?!

«Теряю сноровку, — мрачно думал Берт, осторожно вышагивая по хрусткому ковру из истлевших костей и комков пыли. Какая-то труха сыпалась со скрытого тьмой потолка, сыпалась и с треском сгорала в ярком пламени факела. — Или это место так на меня влияет…»

Коридоры тянулись вперёд, расходились множеством длинных лучей, швыряли Ловца в переплетенья лестниц, втискивали в узкие полуобвалившиеся лазы, поднимали к анфиладам, нависающим над чёрной пустотой угрюмо молчащих залов, душили зловещей тишиной, пугали внезапно вспыхнувшим невесть где пронзительным воем ветра, заблудившегося в лабиринте дворцовых ходов, словно в окостеневших кишках подохшего чудовища.