Кость Войны

А земная твердь продолжала содрогаться. Колебания, центром которых был разрушенный дворец, расходились далеко-далеко по пустыне.

…Когда его потащили к костру, Самуэль наконец очнулся от оторопи. Он принялся отчаянно вырываться, но что он мог поделать? Пустынные воины, не обращая никакого внимания на сопротивление, волокли его к огню.

Полопались одна за другой завязки на куртке. Затрещал, отрываясь, рукав. А за ним и второй.

Самуэль закричал.

Вторя его крику, истошно завопили Дети Красного Огня. Но не только восторг предвкушения слышался в их крике — ещё и какая-то неясная, наверное даже им самим непонятная тревога. Женщины уже не били в ладоши, они упали ничком и странным образом мелко-мелко подёргивались.

Жар огня ударил в лицо Самуэлю. И этот жар словно пробудил в нём понимание. Что-то трясёт землю под его ногами — сильно трясёт — и эта тряска передаётся прижавшимся к земле женщинам. Тряска колышет языки огня, рвёт их лоскутами, разбрасывает сыплющие искрами головешки и угли.

Исхагг прыгал вокруг воинов, волокших Самуэля, и натужно вопил охрипшим голосом.

Что-то происходит. Что-то странное и страшное… Настолько ужасное, что от этого землю бьёт дрожь.

Он рванулся из последних сил. Куртка лопнула на спине по шву. Но уже ничто не могло спасти Самуэля. Полураздетого, его кинули прямо в огонь.

Ухун исчез в языках пламени, а над всем становищем повисла напряжённая тишина. Исхагг жадно смотрел — что будет теперь. Какой великий день! День, когда Дух Красного Огня избавит родные земли от древнего проклятия. Дети и внуки Исхагга, и дети его внуков будут до самой смерти гордиться тем, что именно их предок узнал в обыкновенном чужеземце воплощение Красного Огня. Именно их предок вёл церемонию освобождения Духа.

Земля трясётся… Словно упругие волны ходят под каменистой оболочкой чудовищно громадного земного тела. Исхагг чувствует, чувствует волнение мира, в который вот-вот ворвётся.

Красный Огонь поглотил Ухуна. И через миг будто тысячи молний ударили в костёр — вспышка была до того ослепительна, что Дети Красного Огня, пряча лица в ладонях, повалились ниц.

Когда они открыли глаза, на земле, возле чёрного кострища, среди множества багрово светящихся рассыпанных углей, лежал, слабо шевелясь, маленький человечек. Обнажённый его торс был густо покрыт набухающими волдырями. Некоторое время он лежал, не в силах даже стонать, потом поднял голову, облепленную тлеющими, исходящими дымом волосами, и тоскливо заскулил.

Исхагг только глянул на человечка и равнодушно отвернулся. Дух Красного Огня вышел на свободу! Красный Огонь выплюнул человеческую плоть как ненужную шелуху…

Завыли в страхе оторвавшиеся от земли женщины. Они первыми заметили: небо далеко на востоке замутилось. Белёсые струи, поднимаясь вверх, впивались в вышнюю темноту, растекались по небосводу шевелящейся, будто осьминог, тучей — гигантской, даже при взгляде отсюда.

— Свершилось! — воскликнул Исхагг, обращаясь к своему народу. — Зло покидает наши земли! Смотрите, как сонмы освобождённых душ летят к небесам, туда, где с рассветом появится Великая Прародительница Красного Огня! Свершилось!

Земная твердь ходила ходуном. Грохот разнёсся над всей Пустыней Древних Царств. Тёмные нагромождения развалин одно за другим приходили в движение. Всё больше и больше белёсых струй били в ночную беззвёздную черноту.

Пока небосвод над Пустыней целиком не затянуло мутной плёнкой.

Когда горы пляшут, извергая из своих недр раскалённую лаву, когда чёрные тучи пепла застилают небо, когда море встаёт на дыбы, круша корабли и пенными языками смывая прибрежные посёлки, когда земная твердь ходит волнами, ухмыляясь зазубренными трещинами, старики Метрополии говорят: это Эолле Хохотун смеётся.

Далеко от мира живых, там, где дьявол терзает души грешников вечной мукой, где вой демонов заглушает рыдания несчастных, смеялся Эолле Хохотун.

Сквозь чёрные дыры могил смотрел он на землю.

Он видел Пустыню Древних Царств. Он видел трясущийся в агонии дворец Аниса. Он без усилий проницал взглядом толщу каменных стен и наблюдал за тем, как человек в чёрной одежде, стоя спокойно среди грохота разрушения и стонов умирающих, поднимает на руки древний череп, выточенный в виде шлема. Поднимает на руки Кость Войны. Видел, как пальцы человека жадно бегут по белой иззубренной поверхности Кости, ласкают впадины глазниц. Видел он и лицо человека, искажённое гримасой страстного вожделения.

Эолле знал, что так будет. Эолле знает и что будет потом.

Вот человек вздымает руки, сжимающие шлем. Медленно надевает его на голову. Лицо скрывается под костной маской, глазницы черепа, только что пустые и чёрные, вспыхивают жестоким жёлтым огнём. Сорвавшаяся с потолка плита падает прямо на человека — но тот даже не пошатнётся. Едва коснувшись Кости, плита разлетается тысячью каменных осколков, будто от удара гигантским молотом.

Человек в чёрном оглядывается. Он заходит за груду камней и выволакивает девушку в изорванной одежде, с рыжими волосами, запёкшимися от крови. Рыжеволосая без чувств. Человек перекидывает безвольное тело через плечо.