Кость Войны

Эолле хмурится. Этого он не предугадывал. Этого не должно быть. Впрочем, хмурится Эолле лишь мгновение. И снова начинает хохотать. Всё идёт как надо. Нет причин беспокоиться и сомневаться. Когда имеешь дело с людьми, всегда случаются мелкие неувязки. На то они и люди — слабые и глупые создания, пленники собственных чувств.

Человек в чёрном начинает путь. В полной темноте он движется, не останавливаясь, безошибочно выбирая повороты и проходы к лестницам. За ним спешит, отчаянно хромая, израненный, истекающий кровью воин. Эолле удостаивает его мимолётным взглядом. Крепок он, этот воин. Что ж, если ему посчастливится выбраться живым, надо обратить на него особое внимание…

Человек в чёрном продолжает двигаться на поверхность. Туда, где на открытом пространстве сгрудились оборванцы, перепуганные и потому готовые на всё. Ощетиненная оружием кучка приглушённо переговаривается. Эолле знает, что будет, когда человек в чёрном покинет оседающий под землю дворец. Устрашённые чудовищным катаклизмом оборванцы с отчаянной яростью набросятся на человека в чёрном, на голове которого прочно утвердилась Кость Войны. Многие из них погибнут. Так и должно быть. Многие погибнут для того, чтобы оставшиеся смогли понять: у них нет выбора. Или они подчинятся Кости Войны — или умрут. Потом Кость Войны повлечёт человека на Каменный Берег, в условленное место, где ждёт корабль. Пустынные воины не осмелятся нападать. В океане бушует шторм, равного которому не видывали в этих краях, но шторм не сможет повредить кораблю, стоящему в тихой гавани. Корабль покинет Берег и ляжет на курс, ведущий в обречённый уже Руим. И это будет только начало.

Тьма восстаёт. Тьма дышит жаждой и гневом.

Часть четвёртая ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ ЛОВЦА

ГЛАВА 1

Океан после шторма напоминал неопрятно перепаханное поле. Мутные волны с лохматыми шапками серой пены лениво выносили на валуны Каменного Берега пучки водорослей, обточенную водой древесину, комья грязи со дна. Большое торговое судно, накренившись набок, прочно сидело на мели у самого Берега. Близилось время прилива. Моряки, гортанно вскрикивая, суетились у снастей, поспешно поднимали вёсла, чтобы прилив не обломал их о прибрежные камни.

Высокий толстый мужчина с завитой и умасленной красной бородой, в длинном халате, стоял на носу лодки, брезгливо щурясь на двух людей, исхудавших, обросших щетиной, в потрёпанной одежде. Гребцы позади бородатого посмеивались над жалким видом пары. Эти двое почти неделю блуждали по пустыне, питаясь полусгнившим мясом дохлого верблюда, на которого случайно наткнулись на второй день пути. Оба иссохли от голода и жажды — источники воды лишь дважды им попадались.

— Говорите, вас тоже прибило к этим чёртовым каменюкам? — густым басом проговорил бородач. — Давно?

— Вчера, — ответил Берт. Сутулясь, он держал руки в карманах. Уныло пошевеливал пальцами ног, высовывающимися из прорех в мысках сапог. — Корабль вдребезги… Только мы вдвоём и сумели спастись… Думали, совсем нам крышка. Знаете, что о местных жителях рассказывают?

— Слыхал, — поглаживая бороду, снисходительно ответил мужчина на носу лодки. — Что-то не похоже, что только вчера… Вид у вас, будто… Ладно, ваше дело. Так… Значит, моряки, говорите?

— Нет, уважаемый Ушаам, — буркнул Берт. — Я ведь уже рассказывал: пассажиры мы. Путешественники. Учёные. Изучаем повадки… морских птиц.

Гребцы заржали уже откровенно.

— Цыц! — прикрикнул на них краснобородый Ушаам, в глазах которого тоже, впрочем, заплясали искорки веселья. — Распоясались… И зачем же, скажите на милость, этих самых птиц изучать?

— Наука, — неожиданно пискнул молчавший до сих пор Самуэль, — нужна всем и каждому! Только наука движет вперёд человечество!

Гребцы захрюкали в сложенные ладони, затрясли плечами, не в силах удержаться.

— Недомерок… — презрительно скривился Ушаам. — А туда же… Значит так, господа… Резону мне вас на борт брать никакого нет. Лишние рты мне не нужны. Припасы на исходе, нам бы самим хватило б… И про птиц… ха-ха!.. я желаю рассуждать только в одном: в жареном виде их потреблять или в варёном. Понятно? Я и так из-за этого проклятого шторма убытки терплю. Шли в Руим, а занесло… Не видать мне теперь барыша, нутром чую. Хорошо, хоть живы все остались, не размозжило о камни, и на дно не пошли… Чем заплатить за место — есть?

Берт развёл руками.

— Мы можем работать, — сказал он.

— Мне нужны моряки, а не рабочие, — фыркнул Ушаам. — Разве что… Согласитесь отработать плату за проезд, когда мы прибудем в Руим?

Берт и Самуэль переглянулись.

— Конечно, — сказал за обоих Берт. — Я хорошо владею мечом, я могу быть воином.

— А ты? — повернулся Ушаам к Самуэлю.

— Я… могу быть лекарем.

— Лекарь! — усмехнулся Ушаам. — А сам весь в язвах! Даже вон — на роже! Небось заразный, а ещё — лекарь!

— Это ожоги! — вспыхнул Самуэль, плотнее запахиваясь в драную нательную рубаху, подаренную ему Бертом. — Никакие не язвы. Я хороший лекарь, правда!

— Как тебя зовут?

Самуэль назвался.

— А тебя? — обратился к Берту краснобородый.

— Альберт, — ответил Ловец. — Альберт Гендер.