Кость Войны

— Куда собрались?! — захохотал он. — Мы как договаривались? Только пристанем к Руиму, вы поступаете в полное моё распоряжение! Так или не так? Слушай первый и единственный мой приказ: не рыпаться!

Краснобородый исчез, но через мгновение вынырнул снова.

— Буду я ещё за вас платить, дармоедов! — прокричал он и скрылся уже насовсем.

Сзади кто-то схватил Берта за плечо. Ловец, резко дёрнувшись, вывернулся и, сжав кулаки, обернулся. Старшина городской стражи Руима отшатнулся, выхватывая меч.

— Ух, какой прыткий, — поднял он брови. — Давай направо… Мечником будешь.

Берт не успел даже возразить. Двое, подняв клинки, пошли на него. А старшина, сразу потеряв интерес к Берту, взял за шиворот Самуэля.

— Надо же, какой паршивый, — задумчиво проговорил он. — Просто на загляденье паршивый. Не заразный?

— Это ожоги… — пискнул Самуэль.

— С арбалетом умеешь обращаться?

— Д-да…

— Тогда — налево! Встать в строй, пока пинком не угостил!

ГЛАВА 2

Мысли её путаются, путаются…

Она подходит к узкому окну и смотрит на свой город. Кутает в меховую мантию бледные руки. Тьма неслышными волнами колышется над городом. Ни огней, не разноцветных искр фейерверков, ни весёлого шума в её городе — только Тьма. Да ведь уже давно утро! Но почему Тьма не отступает? Почему солнце не поднимается на небосвод?

Светильники мерцают робким пламенем. Как мало света они дают. Зажечь бы факелы…

При этой мысли герцогиня вздрагивает. Нет. Возрождённый не любит яркого света…

Возрождённый!

Что же это она?! Возрождённый ведь с минуты на минуту должен быть здесь!

Она срывается с места, снимает со стены светильник и с ним в руке подбегает к отполированной четырёхугольной железной пластине, стоящей в углу в массивной деревянной раме. Подсвечивая, внимательно оглядывает своё отражение. На тусклую поверхность пластины выплывает длинное белое лицо с тонкими, очень хрупкими чертами. Только глаза на этом лице неожиданно тяжёлые, тёмные, большие. Белые, почти бесцветные волосы уложены в высокую причёску, напоминающую фантастическую башню. Герцогиня знает, что очень красива. Но, вглядываясь в своё отражение, она сейчас не думает об этом. Она берёт со столика под пластиной уголёк в серебряном напёрстке и густо чернит себе веки.

Так нравится Возрождённому.

Затем чёрной жирной глянцевитой мазью проводит по губам — и губы словно проваливаются. Ещё минуту герцогиня смотрит на своё отражение. Очень хорошо. Возрождённый это одобрит. Лицо пудрить не нужно, оно и без того бледно.

Она возвращается к окну. Тьма за окном. Только на востоке чуть посерело небо. Герцогиня вдруг вздрагивает от далёкого чугунного грома.

Это бьют часы на городской башне. Один раз. Два… Часы бьют двенадцать раз. Двенадцать? Уже полдень.

На востоке над зубцами городской стены всё растекается серизна, растворяя мглу. Это не очень-то похоже на рассвет, но тем не менее это знак перехода от длинной и непроглядной ночи к короткому и тусклому дню. А ещё недавно солнце над Руимом светило ослепляюще жарко, и ночи были недолгими, и совсем не такими глухими: огни фейерверков разбивали сумрак на антрацитовые сверкающие осколки…

Герцогиня невольно улыбается, припомнив былое время…

Но воспоминания о прошлых бесшабашных праздниках тут же обрываются леденящим страхом. Нет-нет, Возрождённому это точно не понравится. Возрождённый может рассердиться…

Она поспешно отходит от окна.

Но где же он? Он давно вернулся в город, но до сих пор не послал за ней. Почему?

Гримаса ненависти искажает прекрасное лицо герцогини. Это она! Это всё она! Та рыжая тварь, которую он держит в комнате рядом со своими покоями. Ревность мешается в герцогине со страхом. Конечно, она не посмеет перечить Возрождённому. Он волен делать то, что ему возжелается…

Бормоча эти слова, герцогиня быстро выходит из комнаты, почти бежит по коридору. Спускается по лестнице и останавливается у дверей покоев Возрождённого — массивных дубовых дверей, совсем недавно обитых медными щитами. Когда-то здесь располагалась спальня её отца, а теперь у дверей безмолвно вытянулись двое стражников с обнажёнными мечами «на караул». Теперь всё здесь принадлежит Возрождённому. И дворец, и весь город Руим, и она сама, герцогиня. Иначе и быть не может. Ей даже не приходит в голову, что может быть иначе. Ведь Ему принадлежит весь мир, надо лишь доказать это ничтожным маловерам… Герцогиня робко берётся за медное кольцо. Стражники не шевелятся. Не пытаются остановить её.

Радость вспыхивает в ней.

Значит, Возрождённый ждёт её! Значит, Он разрешил пропустить её к себе! Герцогиня входит в покои, оглядывается и, не видя ничего во мгле, закрывает за собой двери. Как темно! Вот бы зажечь светильники… Но Он этого не любит.

Она слышит приглушённые голоса. Герцогиню бросает в дрожь: один голос, мужской, шелестяще тихий, словно шорох змеиного брюха по камням, принадлежит Возрождённому. Другой голос — женский, полусонный, какой-то обморочный… Рыжая тварь!