Кость Войны

— Я бы мог сделать тебя своей, — говорил Возрождённый. — Прямо сейчас. Но мне неинтересно возиться с куклой. Придёт время, и ты сама приползёшь на коленях в мою постель. Никто не посмеет отказать владыке мира…

Его голос прерывается металлическим лязгом. Затем следует сильный удар, затем мягкий стук упавшего тела, почти заглушивший звон стали о камень.

Опьянев от собственной смелости, герцогиня по памяти нашла на стене светильник, зажгла его. В неверном свете увидела рыжеволосую девушку, одетую в длинную белую рубашку. Она сидела на полу, медленно, трясущейся рукой вытирая кровь с разбитого лица. Рядом валялся запачканный кровью кинжал. А над рыжеволосой стоял Он, Возрождённый. Чудовищный шлем, делавший его похожим на большеголовое, рогатое, человекоподобное страшилище, ровно засветился в полутьме. Возрождённый лишь мельком взглянул на отшатнувшуюся под его взглядом герцогиню и опустил голову. Тёмная ткань балахона на его груди потемнела мокрым пятном. Возрождённый провёл рукой по пятну и посмотрел на свои пальцы.

Кровь!

Он ранен!

Герцогиня вскрикнула, но раненый неожиданно рассмеялся. Она впервые слышала, как Он смеётся. Это было похоже на злобное карканье больной вороны. Возрождённый встряхнул окровавленной рукой — алые капли зашипели на бледной коже, мгновенно свернулись чёрной корочкой. В недрах чёрных глазниц жуткого шлема зажглись красные огоньки. Возрождённый сильно нажал на рану и снова поднёс ладони к шлему. Крови на его коже теперь было совсем немного. Словно рана уже успела затянуться, лишь следы крови остались на одежде. Красные огоньки в непроницаемой тьме глазниц потухли.

— Пошла вон, — негромко проговорил Возрождённый.

Рыжеволосая, вздрагивая, поднялась и, безвольно вытянув руки, остановилась перед Ним.

— Вон, я сказал.

Казалось, девушка пыталась сопротивляться властной силе, звучавшей в этом голосе, — безуспешно старалась. Всего её сопротивления хватило лишь на слабый стон… Как она могла ударить Его кинжалом?! Ведь это немыслимо — поднять руку на Возрождённого! Не иначе как Он сам позволил ей такое… Чтобы ещё раз показать своё могущество…

Внезапно злобная ярость закипела в герцогине. Этой твари дозволяется слишком многое! Кто она, вообще, такая? Почему она никак не покорится Возрождённому, и почему Он до сих пор не убьёт её?!

Герцогиня, зашипев кошкой, кинулась на рыжеволосую, которая мелкими шажками, не поднимая головы, засеменила по направлению к низкой двери, полускрытой ковром.

— Не сметь, — ровно сказал Возрождённый.

Тело герцогини обмякло само собой. Всхлипнув, она опустилась на колени. Слабость уже отпустила её мышцы, но она всё стояла, склонив голову, ожидая, что Возрождённый хотя бы прикоснётся к ней. Хотя бы окликнет. Она была готова сделать для Него всё что угодно. Да разве она не доказывала свою преданность? Разве она не предала лютой смерти императорских торговых советников? Разве она не выпускала под диктовку Возрождённого указ за указом? Разве она не написала, скрепив личной подписью, то, самое первое, письмо — самому Императору! Письмо, равного которому по дерзости не получал ещё ни один император мира… Открытый вызов — вот что было в том письме. Герцогиня объявляла Руим свободным городом, не принадлежащим отныне Метрополии… И тогда, и сейчас её мало волновали события, которые должны последовать за этим письмом. Конечно, государь пошлёт в Руим войска, пошлёт, чтобы наказать безумцев, чтобы выхолостить город, лишить его крепостных стен, лишить прошлых привилегий, кровью и огнём раз и навсегда преподать суровый урок… Какая разница? Лишь бы Возрождённый ещё хоть раз коснулся бы её. Ещё хотя бы один раз… Ну вот сейчас… Что Ему стоит?!

За дверью послышались быстрые шаги и резкий отрывистый голос. Дверь отворилась, впустив вместе с пеленой слабого факельного света кого-то большого и тяжёлого, громыхающего железом. И тут же забурчал натужный грубый бас:

— Я говорил со всеми тремя князьями, господин, — перекатывался по комнате бас. — Их владения бедны ещё больше того, чем я слышал. Ради денег эти знатные полудурки готовы на всё. Один ажио чуть в обморок не хлопнулся, когда я ему предложил… сколько вы велели… Только вот разгневать Императора они боятся пуще смерти.

— Ты передал им мои слова? — прервал бас тихий голос Возрождённого.

— Да, господин.

— Они сделают так, как я сказал?

— Да, господин. Их риск невелик, весь риск мы на себя берём, господин.

— Очень хорошо, Ургольд, очень хорошо… Что говорят твои разведчики?

— Императорская гвардия движется быстро. Четыре тысячи тяжеловооружённых ратников на конях. Пехоты нет. Стенобитных орудий и катапульт — нет.

— Они им и не понадобятся…

— Да, господин… — бухнул бас, а потом потускнел: — Но, господин, всё-таки… Четыре тысячи гвардейцев-конников… Через два дня они будут здесь. А у нас лишь полторы тысячи опытных воинов и тысяча ополченцев… большинство из которых и меча никогда в жизни не держали… Я думаю…

— Заткнись… — голос Возрождённого спокоен и даже ленив. — Ты — действуй. А думать буду я. Выдвигаемся сегодня ночью. Собери людей, Ургольд.

— Слушаюсь, господин.