Костаная кукла

— Мы найдем Королеву, — настаивал Зак, прервав их прежде, чем они снова начали ругаться. — Как только придумаем, как выбраться из этой комнаты. Что мы тоже сделаем. Дайте секунду, и я придумаю что-нибудь подходящее, — он прислонился к стене, скрестив руки, пытаясь сосредоточиться. Они могут сказать мисс Кэтрин, что им нужно в туалет — всем сразу — и вылезут через окно. Была одна проблема, мисс Кэтрин, вероятно, не отпустит их всех сразу в туалет. Что ж, еще и окно в подвале было очень высоко на стене: они упадут, когда будут карабкаться. И еще одна проблема — он не был уверен, что в женском туалете было окно.

Элис уставилась на потолок. Затем она встала на один из стульев, а затем на стол.

— Что ты делаешь? — спросила Поппи.

Элис встала на цыпочки и толкнула одну потолочную плитку. Она подвинулась, оголяя металлическую решетку, на которую была прикреплена. За ней была лишь темнота, как будто щель от выпавшего зуба.

— У меня есть идея, — сказала она. — Посмотрите, какой здесь низкий потолок. И посмотрите на дверь: она отличается от остальных, ручка слишком блестит.

— И что? — спросил Зак, подойдя и хмуро посмотрев на то, что она делает.

— Все в этом здании старое, но здесь все новое. Эта комната построена недавно. Бьюсь об заклад, навесной потолок закрывает старый — высокий, и над ним может быть вентиляция или проход через стену.

— Ты, действительно, хочешь туда залезть? — спросил Зак

— Подержи стол, и я залезу, — сказал Элис. — Это как лазить по рукоходу на задней площадке в начальной школе.

Зак уставился на нее, застыв от изумления.

— Ты думаешь, это сработает? — спросил он.

Она взглянула на него.

— Такое проходит только в фильмах, — она прыгнула, схватилась за металлическую сетку и подтянула себя в темноту, как будто она была в тренажерном зале.

— Даже если ты переберешься на другую сторону, — сказала Поппи, — дверь все равно закрыта.

Зак начал широко улыбаться.

— Нет. Мисс Кэтрин оставляет ключ в замке. Если она переберется на ту сторону, она, действительно, может открыть дверь. И мы уйдем отсюда.

— Ой, — сказала сверху Элис, закрытая нетронутыми плитками. — Я вижу вентиляцию.

— Может это и не она, — сказала Поппи. — Спускайся.

Они услышали лязг металла и резкий вскрик, а потом еще более сильный звон. Зак надеялся, что в кабинете мисс Кэтрин есть звукоизоляция. Шум прекратился, и тогда они услышали глухой звук, будто тело ударилось об пол.

Поппи посмотрела на Зака, широко раскрыв глаза. Он ей ухмыльнулся.

Дверь открылась, Элис стояла с той стороны, тяжело дыша.

— Давайте, — сказала он. — Живей.

— Хорошо, — сказал Зак. — Вот план. Мы все идем искать Королеву. Я пойду в подвал. Поппи, пройди еще раз по своим следам. Элис, осмотри книгохранилища на этом этаже. Мы встретимся снаружи, у той стороны библиотеки, которая ближе к улице. Идет?

— Что, если мы ее не найдем? — спросила Элис.

— Мы должны найти ее, — ответила Поппи.

— Когда мы разделимся, то не узнаем, кто что нашел, так что нужно обыскать площадь насколько можно большую, а потом встретиться.

Мисс Кэтрин скоро должна вернуться. Она может пойти за обещанным обедом, но это еще не означает, что у них появится больше времени. Они должны действовать быстро.

— Ребята, увидимся в десять.

Поппи кивнула и направилась к диванам. Элис отдала честь и двинулась к книгохранилищам.

Зак направился вниз по лестнице в подвал. Он чувствовал себя немного виноватым из-за того, что поиск Королевы — это лишь часть причины, почему он туда пошел. Зак хотел почитать про того парня Керчнера, который изготовил керамику. Он хотел знать, действительно ли у него есть родственные связи с Элеонорой.

В подвале было тихо, а единственным звуком был звук ветра, проходящего через окно, которое они оставили открытым. В коридоре было темно, и он понял, почему не увидел табличку: свет в витринах выключен. Он долго шарил по стене, пока не нашел выключатель и не щелкнул его.

Внезапно шкаф осветился. Предметы внутри были сделаны из керамики, настолько тонкой, что казались практически прозрачными и имели причудливую форму. Там были чайники, переплетенные гирляндами крохотных идеальных цветов; яйцеобразные чашки с детально проработанными церковными окнами в виде четырехлистника, и все это покрыто золотом; вазы с причудливой формой рук, окрашенные в нежный рисунок сакуры. Все эти предметы, казалось, светились изнутри — настолько тонким и изысканным был костяной фарфор, из которого они были сделаны.

Они были, как предметы во сне Зака об Элеоноре, за исключением того, что они были прекрасны.

В центре стояла мемориальная доска с черно-белой фотографией сурового мужчины, стоящего возле реки. Она гласила: