Кости

– А как выйти?

Ответом Синицкому была тишина пустого зала. В сопровождении бродячих собак Синицкий нашёл дорогу к привокзальной площади всего за какие-то полчаса. Здесь, к радости своей, он обнаружил автомобиль со светящимися шашечками. Однако ни в машине, ни поблизости никого не было. Синицкий несколько раз оглянулся, а затем задумчиво побарабанил по мокрой крыше автомобиля пальцами.

– Слушаю вас, молодой человек.

Голос за спиной был низким и театрально протяжным. Он настолько органично вплетался в природу этой злодейской ночи, что у Синицкого появилось ощущение нереальности происходящего. Ещё не обернувшись, уже в боковое стекло автомобиля он заметил надвигающуюся чёрную тень. Сзади, сложив руки перед собой, стоял огромный мужчина с шапкой густых нечёсаных волос и такой же бородой.

– Слушаю вас, молодой человек, – повторил мужчина.

С трудом выдавливая слова, Синицкий произнёс:

– Где здесь у вас можно остановиться? Не подскажете?

Громила молчал. Склонив голову набок, он изучал Синицкого. Когда через несколько секунд тот уже пожалел о том, что вообще подошёл к этой машине, раздался невероятный густой бас:

– Ничего лучшего, кроме гостиницы «Ампир», предложить не могу. Бывшая гостиница НИИ мыла.

– Поехали, – согласился Синицкий.

Фары автомобиля выхватывали из темноты повалившиеся заборы, густо переплетённые растительностью, покосившиеся дома с чёрными глазами выбитых окон да ржавые остовы старой сельскохозяйственной техники.

– А где люди? – не удержался от вопроса Синицкий.

После нескольких секунд зловещего молчания и неожиданно прозвучавшего затем баса он заметно вздрогнул.

– Да где ж им быть? На кладбище! Ну, кроме тех, кто в столицу подался. Да и те, считай, сгинули.

Машину сильно тряхнуло на дорожной яме.

– А вы что же остались? – смелел Синицкий.

– А я как раз наоборот – из столицы сюда приехал. Лёг, так сказать, на дно.

От такого откровения Синицкий сжался. Лихорадочно соображая, что нужно говорить в таких случаях, он неожиданно для себя задал вопрос:

– А почему здесь?

– Края здесь музыкальные.

От такого поворота Синицкий открыл рот. Лицо его приобрело не самое умное выражение, которое, впрочем, надёжно скрывала мгла туманной ночи.

– Я ведь музыкант, – продолжил густой бас. – Окончил консерваторию по классу виолончели. Имел предложение продолжить обучение по вокалу. Но сбежал в эстраду. Семь лет беспробудно пьянки, гулянки да бабы из подтанцовки. Потом решил – хватит! Хотел здесь оркестр создать. А вместо этого создал семью. Ращу картошку да вот таксую по ночам.

– Вернуться не хочется?

– Куда? Назад в бордель? Нет. Здесь я живу в гармонии с природой, с душой. В церковном хоре пою.

Машина затормозила. В свете фар появились чёрные пятна ухабов.

– Дорога здесь плохая, – сообщил бас, – и длинная. Мимо маслобойки есть короче и лучше. Но там ещё прошлой весной упал столб. Да так его пока никто убрать не может.

– Почему?

– Да проклятый он. Человек семь от него погибло.

Синицкий иронично хмыкнул. Это не утаилось от водителя.

– Не верите, – несколько разочарованно пробасил он.

– Да я не суеверный, – отмахнулся Синицкий.

– А к нам надолго?

– Как получится.

– А-а, – протянул водитель. – Проживёте несколько дней, станете суеверным.

Остаток пути они преодолели молча. Медленно и тяжело такси поднималось в гору. Наконец впереди появились светлые пятна уличных фонарей. Машина сделала круг по площади и остановилась у трёхэтажного приземистого здания с жёлтой облупленной штукатуркой. У входа в здание висела табличка «Гостиница „Ампир“». Ниже были нарисованы четыре звезды, которые нетвёрдой детской рукой были дорисованы до шестиконечных. Рядом с входом на обычном кухонном табурете сидела бабка в клетчатом платке с металлической банкой у ног. В банке можно было заметить несколько монет и даже смятую денежную купюру. Незрячие глаза старухи упирались во тьму.

– Приехали, – сообщил бас водителя.

Прислушиваясь, старуха повернула голову.

– У нас эту гостиницу называют «Вампир», – пророкотал водитель. – Но другой нету.

Подхватив вещи, Синицкий направился к входу.

– Подайте, люди добрые, – послышался сдавленный голос слепой бабки.

– А ты спляши, – предложил ей Синицкий. – Если понравится, может, и подам.

На предложение плясать старуха не откликнулась. Поворотом головы проводила она гостя и, когда за ним хлопнула дверь, едва заметно покачала головой.

В холле было столь же мрачно, как и на улице. На потолке светила пара ламп дневного света. Одна из них, повинуясь неведомому закону случайных чисел, противно мигала. Откуда-то из глубины помещения гудел трансформатор. Слева от входа Синицкий увидел стойку, над которой висела табличка «Администратор». Ниже таблички висел лист бумаги с надписью от руки «Рецепшин». За стойкой, освещаемой настольной лампой, сидела немолодая и некрасивая женщина. Искоса хмурым взглядом она изучала гостя.

– Что вам? – прозвучал её гнусавый голос.

– А вы как думаете? – ответил вопросом на вопрос Синицкий.

Он присмотрелся внимательнее, обнаружил на лацкане пиджака администратора бейджик «Амалия Левицкая» и добавил:

– Медам Амалия!