Кости в стене

Адреналин и первобытный страх забурлили у меня в крови. Я ведь ясно расслышал и его смех, и её слова. Энергия, заряженная паникой и страхом, пропитывала воздух. Призрачная женщина была в ужасе, который передался и мне. Я отпрянул от тёти Елены и помчался прочь.

Бедро пульсировало, но я не замечал этого. Мне нужно было бежать. И я бежал. Вверх по лестнице. Вон из дома. Бежал до тех пор, пока, задыхаясь, не рухнул на обочину рядом с машиной.

Я не вернусь в этот дом. Никогда. Там в подвале женщина, настоящая мёртвая женщина. Её тело, замурованное в стене. Её призрак, пойманный в ловушку. И кто-то ещё. Кто-то тёмный. Кто-то, способный на убийство.

И камера засняла его.

* * *

Ханна забралась на заднее сиденье внедорожника, заставив кожаную обивку противно скрипнуть, и устроилась рядом со мной.

– Ты что-то слышал, – налетела она на меня. – Я знаю, что слышал.

Я сидел, оцепенело глядя вдаль, и мечтал убраться подальше от этого дома. Подальше от двоюродной сестры, которая больше беспокоилась о показателях ЭМП, чем обо мне.

– О, Алекс, перестань… Ты должен нам рассказать… – уговаривала она.

Тётя Елена захлопнула за Ханной дверь и села за руль:

– Ханна. Не сейчас. – В голосе тёти отчётливо слышалась тревога, но вместе с тем и радостное оживление. – Он поговорит с нами, когда будет готов.

Ханна хмыкнула и откинулась на сиденье. Она обиделась, но меня это не волновало. То, что я увидел… То, что почувствовал… Меня до сих пор потряхивало; отчаяние той женщины продолжало меня терзать. Я не хотел этого. Не хотел участвовать в этом расследовании, не хотел иметь ничего общего с этим домом.

– Я просто хочу домой, – попросил я тётю Елену, глядя на неё в зеркало заднего вида. – Пожалуйста, отвезите меня домой.

На мгновение мне показалось, будто она хотела мне что-то сказать, но передумала. В конце концов она кивнула и завела мотор.

И тут я совершил ошибку: я оглянулся на дом. В окне второго этажа я увидел мужчину, который смотрел прямо на меня.

* * *

Спустя десять минут я, прихрамывая, вошёл домой, захлопнул входную дверь и повернул ключ в замке. Часы в прихожей показывали половину десятого. Папа ещё не вернулся. Вот тебе и «не хочу, чтобы ты оставался один». Так хотелось, чтобы мама была рядом. Сердце болезненно сжалось от этой мысли.

Не обращая внимания на голод и боль в бедре, я бросился вверх по лестнице. Я хотел побыть наедине. Наедине со своим стыдом. Своим горем. Своим страхом.

Я запер дверь спальни, забрался в постель и зарыдал. Я плакал не так, как обычно плачу, вспоминая о маме, – слезами, похожими на осенний проливной дождь, – я плакал слезами, походящими на ураган с громом и молниями, от которых содрогается тело и трещат кости. Слезами, которые выжимают душу.

Я бился в мучительных нервных спазмах, судорожно вздыхая и всхлипывая. Если бы я не попал на чемпионат по духоболу, мама не повезла бы меня на игру. И мы не попали бы в ту аварию. И она была бы здесь. Со мной. Живая. И я бы не оказался при смерти, не начал бы видеть призраков. Ничего этого не было бы.

– Ох, мама… Мамочка… – Я надрывно вдохнул и прижался заплаканным лицом к горячей влажной подушке. – Почему ты должна была умереть?

Кто-то мягко опустился на кровать рядом со мной.

И хотя я невольно дёрнулся, по большому счёту мне было всё равно, кто услышит мой плач.

Прохладная рука погладила меня по затылку. Почти так, как гладила мама, когда я грустил, или болел, или просто поранился.

Я оторвал лицо от подушки, слёзы всё ещё теплились на щеках. На меня смотрела миссис Уилсон. Её доброе и мягкое выражение лица вызвало новый приступ рыданий.

– Тише, тише, милый. Всё будет хорошо. – Удивительно, но от её новоорлеанского говора мне стало тепло и спокойно. Ей даже удалось приобнять меня так, что прохладная рука не просачивалась под футболку. – Я знаю, что это тяжело. Правда, знаю. Но твоя мама обрела покой. Я уверена в этом, иначе я бы увидела её здесь.

Мне не хотелось разговаривать с миссис Уилсон. Не хотелось признавать, что она существует. Но если ей что-то известно о маме… О призраках… Я скривился. Как я могу быть экстрасенсом? Меня же проверяли. В моём возрасте способности уже не проявляются. Я ведь Нетронутый?

Что-то твёрдое упёрлось мне в бедро, и я вспомнил о спрятанном в кармане ключе. Ключе от подвала в том доме. Я так испугался, что забыл вставить его обратно в замочную скважину. Я вытащил ключ из кармана, почувствовал его холодную тяжесть на ладони и положил на прикроватную тумбочку. Нет, я вовсе не сумасшедший галлюцинатор. Я сумасшедший экстрасенс. И от такого, увы, не лечат.

Вероятно, мне нужен кто-то, кто понял бы меня? Не доктор Миджли. И не отец. Кто-то, кто не принадлежал бы к большинству, считающему, что если ты не проявил способности к десяти годам, то навсегда останешься Нетронутым. Могу ли я быть исключением? Возможно, миссис Уилсон поймёт? И, возможно – просто возможно, – сможет мне помочь?

Я сильно прикусил губу, чтобы убедиться, что не сплю. Боль подтвердила реальность происходящего, и мой желудок скрутило. Я глубоко вздохнул и впервые в жизни заговорил с призраком.