Костя в средней школе

Наградив меня одобрительной улыбкой, она оставила нас втроём (не для того ли, чтобы Ваня сам со мной поговорил?). Мне снова показалось, что мыслями он где-то далеко. Поразительно — даже в день рожденья!

— Мы что, почти первые? — спросил я для поддержания разговора.

— Да нет. Маруся с Таней и Вергилией делают салаты. Матвей будет позже. Веня с Сеней ещё должны приехать. Если хотите, можете пойти посмотреть дом.

— А застолье планируется на улице? — поинтересовался Никита.

— Да, — Ваня понизил голос, хотя вокруг никого не было. — По секрету это не наш дом, и мама переживает за сохранность чужого имущества. К счастью, погода сегодня подходящая.

Я нарочно поёжился.

— Если будет прохладно, есть пледы, — сказал он.

— Да не, отлично. Ладно, мы пойдём поздороваемся со всеми.

— Вход с той стороны, — подсказал Ваня.

И мы пошли в дом. Никита снова присвистнул. Ни он, ни я никогда не были в таком шикарном жилище — белый мраморный пол, высоченный потолок с огромной хрустальной люстрой, мебель прям из магазинов на набережной, где, кроме продавцов, никого не бывает.

Нам навстречу выбежала мама Вани — мне показалось, что она вся на нервах, хоть и пыталась улыбаться. Вергилия с Таней помахали нам руками. Они действительно нарезали салаты.

— Чем мы можем быть полезны? — спросил я.

— Вот этот можно отнести. — И Маруся направилась ко мне с большой салатницей.

— Я сама, — перехватила у неё мама Вани. — Здесь столько незаметных порожков. Она унеслась на улицу и мгновенно вернулась. — Помогите лучше Ванюше. Я сейчас принесу шашлык.

И мы вернулись к мангалу.

— А чей это дом? — спросил я, чтоб не стоять молча.

— Одной доброй женщины. Она пока во Франции.

— А ваш дом где?

— В Харькове, — ответил Ваня. — На Украине.

Мы с Никитой переглянулись.

— А почему ты раньше не говорил? — задал я дурацкий вопрос.

Ваня пожал плечами.

Прибежала его мама и вручила нам шампуры и кастрюлю сырого мяса. Я сырого мяса в жизни не трогал. Но не смотреть же, как Ваня один трудится, и я засучил рукава.

— Да не надо, не надо, я сам, — остановил он меня. Но я не согласился. Никита с неохотой последовал моему примеру.

К счастью, тут подошла Маруся с овощами и стала свидетельницей наших трудов. Более того, я насаживал уже второй шампур и получалось довольно ловко, не то что с первым, когда я чуть не насадил собственный палец.

Маруся оценила обстановку на предмет миролюбия и убежала обратно.

— А где твой отец? — спросил я.

— Воюет, — совершенно спокойно ответил Ваня.

— За кого? — вступил Никита.

— За ЛНР.

Никита просиял:

— Вот я чувствовал — наш человек!

— А Маруся в курсе? — спросил я, хотя уже всё понял.

— Конечно, — ответил Ваня, и это «конечно» ужалило меня холодом в самое сердце. — Но не так давно, кстати. Да, это после «Тараса» я ей обрисовал обстановку в украинских школах и учебник истории принёс — она впечатлилась. Остальное не стал рассказывать, раз она такая впечатлительная… Тогда и про папу сказал.

Я слушал, и мне становилось всё хуже: я так мечтал, что Маруся узнает правду и эта стена между нами рухнет… Домечтался.

Я почувствовал себя каким-то щенком рядом с Ваней. Мои заботы — это широкие штаны, кроссовки на высокой подошве и футбольные матчи, а у него отец на войне. Мама решила, что Ване нужны друзья, но зачем я или Никитка ему нужны? Кто ему нужен, кроме отца? Разве что Маруся… Разве что Маруся.

Я машинально сделал шаг назад, будто уступая ему дорогу.

Шашлык зашипел на костре. Ваня вручил мне пульверизатор, чтоб прыскать на огонь.

Явились девочки — накрывать на стол. Маруся принесла кастрюлю для шашлыка. Ваня надре́зал мясо, чтоб проверить готовность, и начал снимать его с шампуров в эту кастрюлю. Я залюбовался его ловкими движениями. Хорошо, что Маруся стояла ко мне спиной и я не видел её глаз.

Приехал Матвей, и все начали рассаживаться. Я стоял, как завороженный, у костра и прыскал на догорающие угли. Их алые бока гасли шипя, как и мои последние надежды. Действительно, всё оказалось ещё хуже, чем я думал. Хотя казалось бы — куда уж хуже? Если Маруся куда-то и уедет, то в освобождённый Харьков. И никакие гениальные и печальные романы её не вернут.

Наше застолье я запомнил смутно. Всё мне казалось каким-то неуместным: и этот загородный дом рядом с метро, и Ваня с мамой в нём, и мы в гостях, и наши идиотские тосты и подарки, и даже это ясное майское небо. Приехали Клещики — весёлые, громкие, шебутные. Я заметил, что Ванина мама смотрела на них с некоторой опаской. А сам Ваня воспользовался возможностью снова уйти в себя: не поднимая глаз, он ковырялся в тарелке. Теперь я знал, о чём, точнее — о ком он думал. Во мне вдруг поднялась волна злости на тех дядек, которым не сидится спокойно на своём континенте и так нравится разжигать войны по всей планете. Как они спокойно живут себе, причинив столько страданий? Что ж это за люди? Как они такими получились, если всё у них в жизни было и есть? Где справедливость? У меня сжались кулаки.

Потом мама Вани предложила нам прогуляться, и Ваня повёл нас в рощу неподалёку.

Маруся с Вергилией остались помочь с уборкой посуды.