Костя в средней школе

— Значит, вернёмся к нашим бананам. Семён! Или Вениамин. Я пока не научился вас различать, так что ступайте вместе. Попробуем отыскать роковую ошибку Константина.

— Что это он на тебя взъелся? — шепнул мне Никита.

Я отмахнулся, типа меня это не волнует. «Зато я скоро перерасту Марусю», — напомнил я себе, но не помогло ни капли. «Чего он хочет добиться? — задумался я. — Показать Марусе, какой я олух, чтоб она перевелась в матшколу?» Что ж, значит, отныне мне придётся вести войну не только с математикой, но ещё и с математиком.

Дома я пожаловался на Генриха маме. Зря я боялся, что она сразу отправится к директору, — она отнеслась к его выходкам на удивление благосклонно.

— Он сам придумывает задачи? Какой молодец! И предлагает разные способы решений? Кость, вам очень повезло с учителем, надо этим пользоваться.

— А то, что он высмеивает каждый мой ответ, это как? — напомнил я.

— Да забей! Если б это было, скажем, в четвёртом классе, я бы с ним разобралась, а сейчас я чувствую, что ты в силах справиться сам. Будь выше этого. Пусть твои ответы будут неоригинальными, но верными — он успокоится и отстанет.

Легко сказать! Где ж мне взять правильные ответы, если мозг на уроке алгебры отключается в ожидании очередного разноса?

Так что моими единственными союзниками остались Клещики.

— Как же меня достал Негораций! — поделился я с ними после очередной алгебры.

Грубости в адрес математика в исполнении Клещиков пересказывать не буду.

— Хорошо бы над ним самим подшутить, — выпустив пар, заключил Венька. — Проверим, как он умеет по-взрослому реагировать на приколы.

— Хорошо бы, но как? — озадачился Сенька.

— Может, подарить тряпочку для протирания лысины и расчёску для бороды? — предложил Венька.

— Как вариант, — одобрил Сенька. — Оставим для Нового года, а то подарок без повода это как-то не круто. Может, стащить его термос?

— Очень смешно — обхохочешься, — вставил я своё веское слово.

— Потом вернём, само собой. И зачем обязательно смешно? Если не смешно, он должен снисходительно улыбнуться.

— Ты по Александрычу, что ли, соскучился? — усмехнулся Венька.

— Есть немного.

— Вот когда как следует соскучишься, — заключил Венька, — тогда и начнёшь тырить вещи учителей.

И мы договорились подумать.

Не знаю, как Клещики, а я думал так усердно, что половину домашних заданий не сделал. Думал над стихом о шутнике, который один смеётся над своими шутками. Гуглил нерешабельную задачку по алгебре. Искал в сети компрометирующую информацию, отзывы частных учеников. Но стих не складывался, задачки попадались дурацкие, а отзывы — все хвалебные. Видимо, преподавая за деньги, он так над учениками не измывается. Почитал интервью — сплошное лицемерие: рассуждает о том, как важно уважать ученика, в том числе и его право не любить твой предмет. При этом ученик не имеет права мешать другим, поэтому учитель обязан обеспечить соблюдение порядка. Ещё нашёл его фото в обнимку с сыном, который оказался моим ровесником, и мысленно ему посочувствовал.

В общем, к следующей алгебре мне казалось, что я изучил Генриха вдоль и поперёк, а вот как над ним пошутить, понятия не имел. Но на всякий случай исполнился дерзости.

— Константин, — я уже даже перестал вздрагивать, — поможете нам с уравнением?

— А почему вы меня всё время вызываете? — бодро начал я.

— Нравитесь вы мне, Константин, ничего не могу с собой поделать, — широко улыбнулся Генрих.

Я иду к доске, и он диктует средней сложности пример, но у меня в сто первый раз перемешиваются в голове квадрат разницы и разница квадратов. Я не успеваю сосредоточиться, потому что Генрих отпускает очередную шутку, и я начинаю перебирать в голове остроумные ответы. А в результате решаю уравнение под диктовку класса, как самый натуральный двоечник. И даже под диктовку умудряюсь что-то напутать, так что класс потешается вместе с учителем. Я боюсь повернуться в Марусину сторону, но мне мерещится за спиной и её звонкий смех.

Как же я ненавидел математика в этот момент! Ни к кому я не испытывал ничего подобного. Кровь прилила к лицу, и ладони сжались в кулаки.

— Похоже, я на вас отрицательно воздействую, — сделал вывод Генрих Иванович.

«Сто процентов», — хотел сказать я, но красноречиво промолчал.

— Как же с этим быть? — продолжил свои размышления учитель. — Может, хотите в другой класс?

Я на него как посмотрю, а класс как загудит…

— Тише, тише, — снова улыбнулся он. — Я пошутил — не волнуйтесь. Как раз хотел показать Константину, что класс за него горой. Они могут и похихикать вместе со мной, но если что — порвут за вас как тузик грелку. Садитесь, пожалуйста.

— Думаешь, правда шутил? — шепнул обеспокоенный Никита.

Я трагически пожал плечами.

— Если что, мы ведь и правда порвём, — заверил он.

Я кивнул.

А Маруся после уроков, как ни в чём не бывало, подошла к Генриху с вопросом. Я воспринял это как предательство.

Всю биологию я измышлял план мести, а в результате только разочаровался в своих мыслительных способностях.

— Ты чего такой? — спросила Маруся, когда мы выходили из класса.

— Какой? — буркнул я.

— Сердитый.

— Забей.