– Но этот лабиринт был попроще: девять концентрических кругов и соединительные проходы между ними. Джеко сказал, что я должна заучить лабиринт наизусть. И взял с меня слово, что я его вызубрю назубок, чтобы при случае безошибочно найти выход даже в кромешной тьме…
– Да, в нем самом. А как – это уже не важно.
Холли идет дальше.
– Но зачем он это сделал?
– А Джеко знает, что мы здесь?
Холли отыскивает вход справа и ступает в туннель.
– Чтобы войти в центр, сначала надо попасть на край. Чуть дальше будет перекресток. Посвети мне, пожалуйста.
Я эгрессирую, снова создаю тусклое сияние. Перекресток. Холли направляется в левый коридор. Я ингрессирую, свет гаснет.
– Ага. Ведь это была последняя просьба Джеко. А потом я помчалась к своему тогдашнему бойфренду и больше никогда не видела брата. Рут, моя невестка, делает всякие украшения, и по рисунку Джеко изготовила мне серебряную подвеску. Когда я окончательно ушла из дома, то взяла подвеску с собой. И с тех пор каждую неделю рассматривала рисунок лабиринта. Теперь будет поворот налево.
Мы поворачиваем влево, и в голове взрывается невыносимая боль. Холли резко оборачивается, падает, катится кубарем. Новый приступ боли пронзает ее щиколотки и колени, перед опаленными глазами лепестками мелькают разноцветные пятна. Холли поднимает голову, и я вижу, что над нами высится Константен, а ее глазная чакра полыхает багрянцем.
– Покажи мне выход, – материнским тоном велит Второй анахорет, – или я превращу тебя в пылающий факел, чтобы осветить себе путь.
Чакры на ладонях Константен багрово сияют, готовые метнуть тяжелые психодротики. Холли дрожит и бормочет: «
Я эгрессирую, объятая сиянием.
Обжигающе льдистым голосом Константен спрашивает:
– Ты кто?
– Маринус? Ах вот как. Ладно, время поджимает. Веди.
– Что ж, я умру счастливой, зная, кого уничтожила в самом конце Войны.
Я пытаюсь придумать какой-нибудь язвительный ответ, но глазная чакра Константен внезапно гаснет, голова запрокидывается, а тело кулем оседает на пол.
– Я ЖЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛА! – вопит Холли во все горло, истово, как берсеркер, и второй раз изо всех сил ударяет Константен по голове чем-то, смутно напоминающим дубинку. – НЕ СМЕЙ УГРОЖАТЬ МОИМ РОДНЫМ! – И она обрушивает третий удар.
Я прибавляю света и вижу Холли, которая, тяжело дыша, склоняется над бездыханным телом Иммакюле Константен. Голова Второго анахорета – месиво из крови, золотисто-белых волос и бриллиантов. Я ингрессирую в Холли, ощущаю, как в ней полыхает сверхновая испепеляющей ярости и еще каких-то эмоций. Через несколько секунд тело Холли сотрясают три рвотных спазма.
Холли выворачивает в четвертый раз.
Я синтезирую в ее гипофизе психоседатив.