Кот, который гуляет со мной

– Послушай, Ромашка… знаешь что… иди ты отсюда, а? Пожалуйста, оставь меня в покое. И не надо меня спасать, я тебя прошу. Я сам разберусь… как-нибудь. – И Саша отвернулся так, словно меня и рядом не стояло. В смысле, не сидело. Все – его словно подключили обратно, он вскочил с места, бросил на стол какие-то купюры и зашагал к выходу, не посмотрев в мою сторону. Хотя я сверлила его взглядом. Он хлопнул дверью и вылетел из кафе. Затем огляделся по сторонам, я видела его через большое витринное стекло, и побежал к метро. Я вдруг заметила, что его сумка осталась висеть на спинке стула. Подскочив, я схватила ее и побежала ко входу. Мы столкнулись в дверях. Он увидел меня, увидел свою сумку в моих руках, но вместо того, чтобы обрадоваться, поблагодарить или, я не знаю, просто промолчать, он сжал зубы и вырвал сумку у меня из рук так, словно я ее зажала специально и не отдаю. Я могла поклясться, что он напуган, что боится чего-то – что я заглядывала к нему в сумку? Чего-то еще.

– Достали вы меня все! – процедил он, я видела, как ходят его желваки, как пульсирует на виске вена. Осторожно, высокое напряжение.

– Сам-то нормальный? С каких это пор я стала тебе врагом, а? Саша, ты чего, с ума сошел? Эй, я хочу помочь. Разобраться.

– Не надо, серьезно, Фая. Оставь все как есть. Слышишь? – И он ушел, оставив меня в состоянии еще более глубокой задумчивости, чем та, в какой я пребывала, когда только пришла в кафе.

– Ваш салат, – услышала я голос официанта. Я обернулась. Официант стоял с огромной тарелкой салата и чашкой кофе в руках. Я вздохнула и вернулась к столу.

– Плюнули или нет? – спросила я таким обреченным голосом, что официант рассмеялся. Я подняла руку, словно пыталась удержать его и не дать приблизиться ко мне. – Не надо, не говорите. Пусть это будет сюрпризом.

– Картой или наличными? – спросил он с такой надеждой, что тут уже пришел мой черед улыбаться. Я посмотрела на лежащие на столе купюры, Саша оставил столько денег, что получалось, что он угостил меня ланчем. Богатый, денег не жалеет. Я запустила вилку в гущу залитой соусом зелени и подумала – почему все-таки он не сказал, что невиновен? Почему не рассказал про квартиру? Машка Горобец, да и сестра моя вечно твердят мне, что я не разбираюсь в людях. Мог Саша Гусев быть таким вот хорошим приятелем, веселым, добрым, с бадминтонной ракеткой в руках, и одновременно коварным хакером, который украл восемь миллионов, планировал украсть больше, пытался подставить Кренделя, подделать его подпись, заставлял меня делать математические модели, заранее зная, что само их изготовление может меня, как это правильно сказать….

Скомпрометировать. Или на основе этих моделей мне можно инкриминировать…

Я безо всякого энтузиазма дожевала салат и отправилась на работу. Мысль, что Саша Гусев вполне «мог», а Витя Постников «был прав», меня угнетала и лишала последней мотивации и веры в людей. Ни то ни другое не были моими сильными сторонами, даже в лучшие дни я верила в людей не больше, чем баптисты в корпускулярно-волновой дуализм. Во все времена люди стремились любой ценой объяснить необъяснимое и обуздать неуправляемое, и все это – чтобы не думать о том, о чем думать было неприятно. Но теперь мне приходилось думать обо всем, и мне это не нравилось.

Я подошла к проходной и подумала – интересно, как чувствовал себя Джонни, когда выводил Сашу из здания, как говорится, под белы рученьки. Я даже спросила его об этом, как и о том, что он думает обо всей этой истории.

– Ты понимаешь, – пожал плечами Джонни, – мне по работе не положено думать. Тем более про этот твой, прости господи, корпускулярно-волновой дуализм. Мне по работе положено соблюдать инструкцию и чистоту. А еще порядок. И субординацию.

– Слова-то какие выучил! – возмутилась я. – А ты понимаешь, Джонни, что если сильно захотеть, то можно легко доказать, что луна на небе существует, только когда ты, Джонни, на нее смотришь. Доказательства – вещь крайне спорная.

– Луна? – рассмеялся он. – А когда ты смотришь, ее нет? Ты давно на луну смотрела, Ромашка?

– Я на нее обычно вою, Джонни.

– Ты что, оборотень?

– Между прочим, Джонни, это вообще не прикол, это серьезный вопрос. С математической точки зрения при определенных условиях, используя специфические алгоритмы, можно вполне вывести, что луна существует, только когда на нее кто-нибудь смотрит. А если на нее никто никогда не смотрит, то ее нет. Математически.

– Ага, математически, – кивнул Джонни. – А на деле – она продолжает висеть. Как кусок сыра.

– Скучный ты, Джонни, – вздохнула я, и он похлопал себя по карманам, словно пытался удостовериться, что за время нашего разговора у него не пропал кошелек – только оттого, что мы на него не смотрели. Кошелек был на месте, и Джонни расслабился.

– Но, Фая, ты же не будешь отрицать, что квартиру-то он купил.