Кот, который гуляет со мной

– Под грифом «совершенно секретно»? – улыбнулась я. Игорь кивнул, и тогда я села на диван, сцепила руки, посмотрела ему в глаза – и рассказала все. Настолько последовательно, насколько могла, и настолько связно, насколько возможно. События клубились в моей голове. Сашино молчание, его раздражение и нежелание говорить, ярость Постникова, паника наших айтишников, общее послевкусие вины, которое мы все почувствовали. Игры в дурака. Подделанные подписи, обыск рабочего места. Восемь миллионов рублей.

– Ничего себе, – присвистнул Игорь. – Не то чтобы много, но и не мало.

– Постников считает, что это не все, что украдено больше. Он, как чокнутый бульдог, роется в тоннах архивных бумаг. И что мне со всем этим делать? – Я смотрела на Малдера, беспомощная, растрепанная дворняжка, запутавшаяся в сорванных со столба веревках для белья.

– Прежде чем отсекать все этой твоей бритвой, давай подумаем, какой вопрос мы на самом деле задаем себе. Как с геранью, ты говорила не о цветах в целом, ты хотела понять, почему герань цветет.

– Сформулировать вопрос, – согласно кивнула я. – Ты никогда не смотрел «Доктора Хауса»? Я люблю его, прямо очень люблю. Иногда смотрю дома, когда не спится.

– А не спится тебе регулярно, я знаю. Я смотрел пару серий. Какой-то, по-моему, самовлюбленный индюк этот твой доктор Хаус. Ведет себя так, словно он истина в последней инстанции. – Я рассмеялась так неожиданно, что Игорь примолк и обиженно посмотрел на меня. – Я что, сказал что-то смешное?

– Ну… как посмотреть. Знаешь, кто больше всего мне напоминает его… в реальной жизни? – Игорь помолчал, а потом нахмурился.

– Я так себя не веду, – пробормотал он, а я не удержалась и снова рассмеялась.

– Истина в последней инстанции. Точно – ты. Но я не об этом хотела сказать, – успокоила я его без особенного успеха.

– Я вовсе не думаю, что я все знаю, – никак не успокаивался идальго.

– Ты абсолютно уверен, что не производишь такого впечатления? – спросила я нейтральным тоном, но смотрела я на него с хитрецой. Он не заметил. Как всегда, когда речь идет о нас, мы не замечаем слонов, бегающих по роговице.

– Абсолютно, – кивнул он.

– Истина в последней инстанции. Ты даже знаешь, какое впечатление производишь. А откуда данные? Ты сам хоть раз видел себя со стороны?

– Фаина!

– Ладно, ладно. Ты ангел во плоти и ничем не похож на доктора моего любимого Хауса. Но он, между прочим, говорит, что все врут. Вот я и подумала – может, мы будем из этого и исходить?

– Я произвожу такое впечатление? – переспросил Игорь и пошел смотреться в стекло своего большого аквариума. Я невольно улыбнулась.

– Я не сказала, что это плохо. Ты выглядишь солидно и достойно.

– Как и твой этот Хаус? – прошипел Игорь.

– Как этот мой Хаус, – кивнула я. – В конце концов, психотерапевт и должен вести себя так, словно он знает все на свете. А то люди могут усомниться в его способностях.

– Да-да, я помню, ведь психотерапия – не настоящая наука, а корзинка с эмпирическими данными, верно?

– Ну почему у тебя такая хорошая память! – огорченно воскликнула я. – Я же уже сто раз извинилась за это. Психотерапия – наука, каких еще поискать. Между прочим, именно поэтому я и здесь, потому что я доверяю – тебе, твоей науке и твоему суждению. Разве этого мало?

Его лицо потеплело, мой благородный идальго откинулся на спинку стула, забросил ногу на ногу – ноги у него были тоже высшей пробы: длинные, сильные, стройные. Мужчина – не просто золото, а белое золото, самое лучшее. А я его обижаю, балда.

– Ты извинялась не за это и не сто раз, но мне все равно льстит твое доверие. И пока ты льстишь, давай займемся сбором очередной порции эмпирических данных – хотя бы для будущих поколений. Значит, мы исходим из того, что все врут. В таком случае мы не можем ориентироваться на слова, которые кто-то сказал. Что мы реально знаем? И чего хотим выяснить?

– Кто украл восемь миллионов?

– А конкретнее, украл ли их Саша Гусев. Верно? Или для тебя принципиально узнать только, виновен или не виновен Саша?

– В целом… да, только это, – кивнула я. – Хотя, если он невиновен… это же будет означать, что виновен кто-то другой.

– Скажи, Фаина, а если выяснится, что Саша Гусев виновен, это как-то скажется на ваших отношениях? Как ты вообще их охарактеризовала бы?

– Дружба? – осторожно предложила я.

– Хорошо, – кивнул Апрель, и в его голосе прозвучали тонкие нотки удовлетворения. Я выдохнула с облегчением. – Итак, сказалась ли бы на вашей дружбе эта новость? Иными словами, стала бы ты ходить к нему в гости, зная, что ты пьешь чай в квартире, купленной на эти самые восемь миллионов? Осудила бы ты его за это?

– А ты бы не осудил?

– Нет, Фая, нет. Так не пойдет. Мы не отсекаем бритвой Оккама все лишнее в моей голове.

– Я вообще не люблю судить людей.

– Не любишь судить людей, за исключением будущего мужа своей сестры, – как бы между делом добавил Игорь. Я почувствовала злость.

– Который бросил ее и исчез за пару недель до свадьбы.

– Который, возможно, уехал куда-то в командировку, и твоя сестра в курсе.