Котенок 2. Охота на Лигра

— Я не зна… — я осеклась, внезапно вспомнив урок Ригана о том, как защитить свое сознание от чужого воздействия. — Ладно, попробую. Но и ты постарайся помочь мне.

— Договорились, — кивнул «профессор».

[5] «Миктула» в переводе с общего центаврианского — «пустая».

Глава 21

На базе у меня было много работы. После завтрака я отправлялась в релакс-модуль, медитировала в закрытой кабинке около получаса, а потом шла в питомник, к щенкам. Их было пятеро, и все были очень похожи — маленькие светленькие комочки. Их разместили в дальнем, уединенном вольере, и мать их никого не подпускала к своему драгоценному выводку. Недоверчивая, агрессивная, нервная, она остро реагировала на людей. Мне пришлось потренироваться на других тхайнах в эмпатии, прежде чем взяться за нее и «обезвредить». Я наполняла ее ощущением безопасности, чтобы она воспринимала меня спокойно и давала возиться с щенками. Постепенно она привыкла ко мне, и подпускала к себе даже без эмпатического воздействия. Это меня радовало, но я никогда не рисковала и не трогала ее, не делала резких движений, старалась всегда находиться лицом к ней и занимать такое положение, чтобы она не нервничала.

А вот с недавно рожденными щенками, слепыми и глухими, проблем быть не могло. Иногда, насосавшись молока, вместо того чтобы заснуть, они пытались «изучать территорию», утыкались розовыми носиками в мои ладони и лизали их бархатными мягкими язычками. Ядовитые железы у тхайнов окончательно сформировываются после полового созревания, так что воздействия их слюны я не боялась. Подрастая, уже слышащие и зрячие щенки становились более активными, затеивали игры, начинали донимать мать, умилительно тявкали друг на друга и выясняли, кто в этой стае мини-тхайнов главный.

Они быстро росли, и вскоре стали обладателями роскошной золотисто-песочной шерстки, и глаза их сделались пронзительно-желтыми, янтарными, а у одного — кристально-голубыми. Лапки вытянулись, и мои ребята стали такими же нескладными, как и все подростки. Щенки стали есть мясо, и, беря кусочки из моей руки, все чаще озорно прихватывали зубками мои пальцы. Я наказывала их легкими щелчками по носу — чтобы знали, что можно, а что нельзя.

Иногда, пользуясь эмпатией, я осторожно изучала, как воспринимают меня щенки. У всех мой образ вызывал хорошие ассоциации: ласка, тепло, еда, игры, веселье, приятный голос… Кстати о голосе. Именно мой голос, а не эмпатия, принес больше пользы в дрессировке щенков. Собственный голос всегда казался мне слишком слабым, теплым и бархатным, и я всю юность старательно добавляла в него металла и жесткости, чтобы казаться более взрослой. Обучая щенком командам, я пользовалась и «бархатным» своим голосом, и «железным», чтобы они понимали, когда можно безобразничать, а когда нужно слушаться. Я никогда не рявкала, не вкладывала злость или нетерпение, занимаясь с щенками. Даже когда кто-нибудь из них слишком сильно цапал меня за руку или за что другое, я не срывалась на крик и «железным» голосом велела отпустить.

Как и предупреждал Нигай, подрастая, славные щенята менялись, теряли доверчивость и стали показывать дикий норов. Вспышки этой «дикости» были часты, и иногда в глазах щенков я видела предупреждение: «Ты пахнешь иначе, чем мы, выглядишь иначе, чем мы, значит ты — не наша и тебя надо прогнать». Они начали на меня порыкивать, окружать, пробовать наскакивать. В такие моменты я перебарывала инстинкт самосохранения, который советовал отойти от уже далеко не безобидных собачек, приближалась к самому задире, и так щелкала его по носу, что он взвизгивал, отскакивал назад и обиженно потом на меня смотрел: «Как ты могла?». О, какими жалостливыми могли казаться эти ребята! Мне приходилось себя сдерживать, чтобы не кинуться к ним, не потискать и не пожалеть. Зато потом они, поджимая хвосты, подходили ко мне и ласкались с виноватым видом.

Я каждому дала кличку, хотя в питомнике собакам полагались только номера. Итак, вот моя свора: энергичная игривая Искра, спокойная Цара, Ярд — пухлый и ленивый, Неймен — кусачий задира, и Топаз, обладатель необычных для тхайна голубых глаз. Я разместила девочек и мальчиков в разные вольеры и начала гулять с каждым тхайном по отдельности по территории базы. Работники питомника, глядя на меня, посмеивались: я была далеко не первой, кто пытался практически с самого рождения воспитать щенков. Они ждали привычного итога — проваленной проверки перед комиссией (Нигай хотел сделать эту породу псовых компаньонами и охранниками людей), ликвидации «неидеальных» особей и установки имплантов идеальным. Я не знала, будет ли толк от моей дилетантской дрессуры, но была уверена, что своим тхайнам поставить импланты не позволю.