Котэрра

— …так вот, людям свойственно видеть свое место во Вселенной либо в самом ее центре, как раз при пупе мироздания, развалясь в хозяйском кресле, либо, напротив, где-то на задворках, в позабытом углу, под батареей. В последнем случае тоже скромность паче гордости: последние когда-нибудь станут первыми. А что сказать о средних членах списка? Впрочем, не вижу каких-либо отчетливо выраженных вертикалей, иерархий. Даже и средних-то нет. Существуют лишь элементы целого. Можно оказаться выше и ниже, но так же можно расположиться правее и левее в этой комнате. Кто знает, что почетнее: быть потолочной штукатуркой или паркетной мастикой? Люди — это книжная полка. А возможно, диван. Или буква на переплете одной из книг. Или, еще лучше, чашка с кофе перед вашим носом. Подумайте, человечество как чашка с кофе… На ваш взгляд, лучше это потолочной штукатурки или книжной полки?

— Не знаю.

— Не хуже и не лучше. Поскольку нет критерия для таких понятий, как «лучше» и «хуже». Нелепо сравнивать… Так вот, чашка с кофе. И эта чашка на протяжении нескольких тысячелетий направляет огромные массы энергии на две вещи: увеличение в размере и решение вечных проблем кофе внутри себя самой. Как вы думаете, насколько гармонично будет выглядеть на этом столе чашка размером с ведро?

Я промолчал: чисто риторический вопрос. Кот пренебрежительно умывался. Усы у него какие длинные, не поломались и не выпали на старости лет…

— Чашка полагает, что отражение потолка в кофе и есть Вселенная. Но паркету, кактусу на подоконнике, вам, мне и Мишелю…

— Мр-р-р-у! — отозвался котик.

— …совершенно не интересны проблемы кофе в чашке. Между тем, трое из тех, кто перечислен мною, могут запросто разбить чашку… А двое имеют возможность подбросить туда сахарку. Так что истинное видение — это видение себя одним из предметов в комнате, притом, возможно, довольно хрупким предметом, который может быть разбит вмиг, безо всякой вины.

— Нам стоит научиться отращивать ножки.

— Ножки?

— Виктор Дмитриевич, чашка на ножках сумеет убежать в случае чего…

— Или украсть сахар на кухне!

Кот пристально смотрел на меня. Потянулся, потянулся носом к самому лицу. Целоваться лезет, так, наверное, надо его понимать. Я не выдержал:

— Уважаемый кот! Я был бы счастлив, если бы вы позволили мне почесать вас за ушком.

Коты, вообще говоря, не ухмыляются. Мимика у них не человеческая. Но этот ухмыльнулся. И отвечает мне:

— Ну что ж, извольте. Если вы сумеете сделать это достаточно хорошо, я дам вам настоящее интервью. Вы самое вежливое из всего того, что ко мне прорывалось за последние шесть лет. И вы так много моего читали, кое-что понимаете тонко… Интервью вы все равно не сможете опубликовать, покуда Прайд не получит распоряжения о легализации всех культуртрегеров… Но потом-то, потом! А пока пользуйтесь тем, что вам тут Витя наговорил, это чрезвычайно огрубленная, но правильная по сути версия… Давайте, принимайтесь за дело… Интенсивнее… Вот так, вот так… Шр-р-р… шр-р-р…

^{Любовь Бурлакова}

Юлиана Лебединская Королевская кошка и Краснобородый Муж

Кошка была королевских кровей. Он понял это сразу. А то, что в хлеву жила… Мало ли куда жизнь занесет?

Краснобородый Муж — охотник за королями, королевами и прочими августейшими особами — почесал бороду. Совсем даже не красную, а вполне себе черную с проседью. Королевскую кровь он всегда распознавал сразу и безошибочно. Поставь двух девок рядом, наряди, причеши одинаково, манерам надлежащим выучи, и все равно не спутает он истинную КРОВЬ! Но — то девки. Что с девкой делать — хоть августейшей, хоть не очень, — доблестный Муж знал хорошо. А как прикажете поступить с августейшей кошкой?

Муж присел на корточки, негромко позвал: «Кис-кис». Белоснежная киса — котенок совсем — обернулась. На удивленной мордочке красовалось темно-серое пятно. Впрочем, оно пушистую королевну совсем не портило. Муж протянул руку. Киса понюхала ее и… яростно ударила когтистой лапой. Несколько раз. После чего отскочила и презрительно воззрилась на Мужа. Тот, в свою очередь, удивленно уставился на царапину. И как с ней быть? С кошкой в смысле? С одной стороны, поступок ее вполне королевский, но с другой — неблагодарный какой-то. Помочь ведь хотел. Решил, что хлев — не совсем подходящее место для подобного создания, и уже почти смирился с тем, что создание придется унести с собой, а оно — царапаться!

Кошка, все еще наблюдающая за странным седеющим человеком, вдруг встопорщила усы и гневно зашипела.

— Ну и пропадай в хлеву! — бросил в ответ Краснобородый Муж и вышел прочь.

Белая кошка лежала в углу, уткнув серую мордочку в пучок соломы. Ей было одиноко, неуютно и местами страшно. Она понятия не имела, как оказалась в хлеву с коровами — существами, несомненно, добрыми, но не слишком разумными. Однако точно помнила — когда-то у нее была ДРУГАЯ жизнь. Хлев ей не нравился. А от седеющего незнакомца пахло чем-то… давно забытым. Но не доверяться же первому встречному?