Котлован

Оракул снова чуть не упал, но, сделав пару неуклюжих шагов назад, устоял — его ментальная защита всё-таки сработала, и он избавился от миража. Взгляд Хакана ясно говорил: «Если бы я мог, то вызвал бы молитву третий раз и навсегда сделал тебя рабом».

— Ты что себе позволяешь, подле-е-ец?.. — процедил он сквозь зубы. — Как ты вообще это сделал?

Я пожал плечом и ответил его же словами:

— Видимо, вы просто устали. Сегодня был тяжёлый день.

По залу пронёсся смешок.

— Экзамен пройден! — торопливо вмешался ректор. — Присаживайтесь, Духовный Владыка. Прошу вас.

Хакан наконец совладал с собой.

— Что ж, господин Волков. Ваша взяла. Экзамен вы сдали, но я этого так не оставлю. Раб не смеет атаковать Оракула.

— Значит, я не раб, — твёрдо ответил я. — Возможно, у меня всё-таки есть Знамение, и вы просто его не видите?

— Я вижу всё! Я Оракул!

И тут ректор не выдержал и заговорил громогласно и жёстко:

— При всём уважении, Духовный Владыка, этот мальчик — полноценный маг и ученик с высокой успеваемостью! У него может быть Знамение, которого мы не видим, и которое обладает особыми свойствами. Это бы всё объяснило.

— У него нет Знамения, господин ректор! Что бы он там ни утверждал! — всё никак не мог успокоиться Оракул. — Как он защитился от молитвы? Это невозможно! Не-воз-мож-но! Нужно провести расследование! Нужно его обыскать и проверить досконально! Откуда он вообще такой взялся?

Ректор его будто не услышал.

Он оглядел зал, всех студентов и учителей.

— Я восхищен, господа. Подобная сила астрального тела должна стать примером для любого студента Академии. Речь сейчас не только о Жрецах. Речь обо всех. Разве кто-то ещё будет сомневаться в том, что Кирилл Волков способен противостоять даже сильнейшему воздействию на сознание? Да, у него нет Знамения, либо мы его не видим, но это не делает его слабым. Я восхищён, господа! Бесспорно.

Он уважительно кивнул мне и захлопал.

Его жесту последовали остальные. Все встали со своих мест, и зал оглушили аплодисменты. Даже Гвидуш рукоплескал и радостно улыбался.

Один лишь Оракул уничтожающе смотрел на меня.

Я уже знал, что сегодня заимею злейшего врага в его лице, только выбора у меня не было. В любом случае, я был даже благодарен ему — он показал мне мою самую главную слабость и заставил с ней работать.

С мрачным и недовольным видом толстяк уселся в кресло, насупился и продолжил наблюдать за экзаменом.

Учитель Гвидуш приколол брошь мне на грудь и шепнул:

— Молодец, Волков. Молодец, мой мальчик.

Из благодарности я кивнул ему (он всё-таки посмел перечить Оркулу), после чего устроился на том же месте с краю ряда, дожидаясь окончания экзамена.

Всё это время на меня косились остальные студенты. Было видно, что теперь они меня побаиваются, только один очкарик Хобин лыбился, всё ещё пребывая в восторге.

В конце концов, он подсел на соседнее кресло и прошептал:

— Я потомственный Жрец в пятом поколении. У меня есть некоторые наработки по молитвам, есть куча книг и старинных текстов, доставшихся от моей династии.

— И что?

— Можно попасть в твой клан? — выпалил он, заметно волнуясь. — Я бы поделился с тобой всем, что знал мой род.

Я посмотрел ему в глаза.

— Почему сейчас?

Он не стал врать.

— Да я хотел раньше подойти, но когда увидел, как ты подчиняешься Оракулу, то решил, что свободным ходить тебе недолго осталось. А сейчас… это было нечто. Я ведь не тупой и понимаю, каких трудов тебе это стоило. Ты только выглядел спокойным, но твоё астральное тело и сознание противостояли огромному натиску.

— Да уж… — Я потёр лоб. — Головная боль мне обеспечена.

Очкарик улыбнулся.

— Твоя сила восхищает и внушает страх. А если я боюсь и уважаю тебя, значит, другие боятся и уважают. Это мне подходит. К тому же, остальных с первого курса ты не возьмёшь. Они уже облажались.

Я покосился на других Жрецов.

После того, что я о себе наслушался, мне не хотелось с ними одним воздухом дышать, не то, что в клан брать.

— Подойди вечером, обсудим, — сказал я Хобину.

Толковый Жрец существенно бы усилил возможности клана, а Назар Хобин отлично показал себя на экзамене.

— Но всё же… как ты защитился от молитвы? — спросил он.

— Возможно, у меня есть Знамение, просто его никто не видит.

Это был один из подготовленных ответов на такой вопрос.

Хобин задумался: моих слов ему хватило, чтобы успокоиться. Я надеялся, что и остальным этого будет достаточно.

* * *

Новость о том, что случилось на экзамене, разлетелась за считанные часы.

К вечеру вся Академия гудела.

Когда я шёл по коридорам, все снова пялились и провожали меня взглядами, но уже без насмешек. Некоторые боязливо расступались; другие, наоборот, подходили и пытались заговорить, будто извиняясь.

Никто не спрашивал больше, боюсь ли я Жрецов.

Слова ректора о том, что у меня всё-таки может быть Знамение, передавались студентами от одного к другому, обрастали новыми слухами и догадками. Вскоре некоторые утверждали, что у меня «невидимое Знамение с особенными свойствами».

Ко мне даже Герман Григорьев подходил со своими ребятами.