Котовский

Консул выругался, впрочем предварительно зажав телефонную трубку: он испытывал острую потребность отвести душу.

— При чем тут я? Я говорю, что сам собирался поднять вопрос об отправке домой этих смутьянов.

— Правильное решение! Можете себе представить, один матрос недавно открыто говорил, что пора и во Франции сделать то же, что сделали большевики в России!

— Эти канальи… — и консул поперхнулся, не закончив фразы.

Не успел он, однако, повесить телефонную трубку, как опять звонок:

— Разрешите доложить: Сороковой пехотный полк отказался выполнять боевые приказы своих офицеров.

Этого только не хватало! Скоро, кажется, они примутся ходить по улицам и петь «Интернационал»! Консул Энно схватился за голову. У него явно начиналась мигрень. И зачем только он согласился поехать в эту чертову страну, да еще при его расшатанном здоровье!

— Артиллеристы Третьей дивизии не стали стрелять по большевикам, сообщали усердные служащие своему консулу.

— На крейсере «Вальдек Руссо» подняли красный флаг, — поступило новое сообщение.

И снова звонок:

— Саперы четвертой роты второго батальона Седьмого саперного полка…

Но Энно не дослушал, что сделали эти саперы. Он швырнул телефонную трубку на стол и вышел из кабинета.

Восьмая глава

1

Бирюзовое море безмятежно. Сколько хватает глаз — ласкают, переливаются нежные оттенки. И хочется смотреть, и смотреть, и вглядываться в эту синеву… На сердце радость, даже какой-то восторг охватывает все существо от этого созерцания громадного покоя, громадной тишины… Прекрасен мир! Жить бы да жить в этом прекрасном мире!

На чистом, много-много раз перемытом морским прибоем и теперь таком рассыпчатом песке лежит человек в тельняшке, в парусиновых брюках. Он смотрит, как прозрачная зеленоватая волна чуть-чуть набегает на берег. Как будто она хочет немного вскосматить гладкий песок. Набежала и откатилась, оставив темноватый след. Что это там на песке? Раковина или кусок водоросли? Или обломок весла, принесенный из открытого моря?

Тишина. Небо невероятно синее. Как на открытке.

У Котовского здесь назначена встреча с Васей и Михаилом. Котовский уверен, что они не заставят себя долго ждать. И хотя он знает их ловкость, он все же чуточку тревожится за них: как ни говори, головы-то горячие…

Бирюзовое море безмятежно. Котовский слушает плеск волны и всматривается в далекое марево. Что это белеет вдали? Чайка или парус? Парус! Еще несколько минут — и лодка врезается в песок.

— Григорий Иванович! Масса новостей! — кричит Вася еще из лодки.

Котовский улыбается.

«Хорошие ребята! — думает он. — И вырастут из них люди. Ничего, что трудно. Крепче будут».

— Самая главная новость, — сообщил Вася, — это забастовка на заводе «Нейман и сыновья». Бастуют вторую неделю. Старик Нейман уперся, и ни в какую! Не идет ни на какие уступки! А забастовщикам уже и есть нечего. Форменно голодают. Григорий Иванович! Неужели же сдаваться?

— Сдаваться? Сдаваться вообще нельзя. Ишь какой! Сдаваться! Да как у тебя такое слово-то выговорилось?

— Григорий Иванович, не выдержат, — вздохнул Михаил. — Я сам видел. Дети уже синие.

— А мы им окажем поддержку, — решительно заявил Котовский. — Только надо согласовать с ревкомом, а то опять нам попадет.

— Им прежде всего хлеба надо, бастующим рабочим, — мрачно заявил Михаил.

— Вот-вот. Я п-попробую уговорить Неймана. Сердце-то у него есть?

— Хм… сердце? — удивился Вася. — В первый раз слышу, что у Неймана есть сердце! Может быть, теперь обнаружили? До сих пор не замечалось.

— Нейман?! Он скорее удавится! — уверенно сказал Михаил.

— Как же он пойдет сам против себя? Что вы, Григорий Иванович! Что-то не похоже!

— Ничего. Мы все-таки попробуем.

Как ни упрашивали Вася и Михаил рассказать, что думает делать Григорий Иванович, чтобы свершилось чудо, но Котовский больше не сказал ни слова. Только дал указания, где и как и в какой именно день ждать его появления.

Особняк фабриканта Неймана находился в глубине сада. Окна нижнего этажа были укреплены массивными надежными решетками. Но этого было, по-видимому, недостаточно для сохранения драгоценной жизни миллионера. Особняк охранял чуть ли не целый полк, причем были определенные посты, заставы, караулы. В любую минуту верные стражи готовы были ринуться на защиту. Нейман и этим не удовольствовался. Помимо солдат, которых сам черт не разберет, — сегодня они белые, завтра красные, а послезавтра какие-нибудь зеленые в зависимости от того, кто их разагитирует, — Нейман на всякий пожарный случай содержал за свой счет засаду из полусотни контрразведчиков. Эти-то не подведут, будем надеяться. Нейман был весьма предусмотрительный человек!

Так он и жил, один, как перст, со своими миллионами, жил, как в осажденной крепости, запрещая даже прислуге появляться на глаза без вызова, установив внутренние телефоны, секретные звонки и сигнализацию.