Коттедж

– Хотя это большая редкость, но атавизмы встречаются по всему миру. Например, чрезмерный волосяной покров всего тела, форма черепа, как у неандертальцев, огромные зубы, похожие на клыки… и тому подобное. Это встречается и у животных. Подобные особенности скрыты глубоко в наших генах. Зачастую они бездействуют, но их может пробудить определенная совокупность факторов. Если говорить о случае с Моллером, это произошло именно во втором поколении из-за большого совпадения цепочек ДНК. Если бы вы с Эммой пытались завести детей от других партнеров, ваш генетический код бы не взбунтовался. У вас получились бы обычные здоровые дети.

Иэн покачал головой.

– Но почему вы не сообщили о Моллере?

– Сначала у меня появились лишь смутные подозрения, что в клинике происходит нечто странное. Я начала вести собственный учет детей со странными заболеваниями. Потребовалось много лет, чтобы собрать достаточно доказательств для обвинения Моллера. Но он рассмеялся мне в лицо, заявив, что я несу бред, а также напомнил о моем участии в незаконном аборте. Несколько лет назад ко мне обратилась женщина, которая неудачно пыталась спровоцировать выкидыш. Она попросила меня закончить начатое. Я помогла ей, и я должна была сообщить об этом, но она умоляла меня не делать этого. Сказала, что ее убьют родственники, если узнают о таком. Моллер каким-то образом прознал об этом, поэтому начал меня шантажировать. Если бы он донес на меня, меня бы не только уволили. Поэтому мы с ним договорились. Он пообещал прекратить. Сказал, что будет использовать настоящих доноров. И подумайте, Иэн, о судьбе таких детей. Их все будут считать уродцами. Журналисты и ученые не оставят их в покое. Они живут недолго, поэтому я стараюсь сделать их короткую жизнь счастливой и комфортной.

– Я видел вашу машину возле клиники.

– Да, я несколько раз приезжала туда. Хотела получить доказательства, что Моллер держит свое слово. Но мы поругались и разошлись.

– Так это вы оставили тот негативный отзыв в интернете, – вспомнил Иэн. – Не ходите туда, они делают это для собственной выгоды, что-то в этом роде.

– Да, хотела предупредить потенциальных клиентов, – устало объяснила Энн. – Мне все это надоело – чувство вины, секретность, ложь и постоянные попытки защитить детей.

– Но как вы узнаете, когда родится один из этих младенцев? – спросил Иэн. – Вы не были нашей акушеркой с самого начала.

– Если Моллер узнает об этом, он сразу сообщает мне. Мы договорились. Хотя бы в этом мы пришли к какому-то подобию взаимопонимания. Карстан сообщает мне, чтобы я могла обеспечить семье дородовой уход, а затем беру ребенка себе и присматриваю за ним ровно столько, сколько будет нужно. Сложно совмещать с моей работой, но моя специализация на домашних родах позволяет выстраивать гибкий график.

– И сколько их там? – спросил Иэн, все еще пытаясь принять сказанное.

– Сейчас трое. Это самое большое число детей, которое когда-либо жило у меня. Иногда их вовсе нет. Все постоянно меняется. Кто-то из них живет всего несколько месяцев, а другие – несколько лет. – Энн заплакала. – Это мои дети, Иэн. Я люблю их и забочусь о них. Когда смерть забирает их, я оплакиваю их и молюсь за них. А тела… тела приходится хоронить в Колшоу-вудс.

– Поэтому вы сегодня ездили туда?

– Нет. Мы ездим туда на прогулки. Их нельзя кому-то показывать, поэтому днем они сидят дома, но им все же нужны свежий воздух и физическая активность. Поэтому по вечерам я сажаю их в фургон и везу в самую отдаленную часть леса, где они могут спокойно бегать и играть. Им больше некуда идти.

– И они действительно сейчас наверху?

– Да. Я говорю вам правду, Иэн. Они набегались и спят. Они такие же дети, только немного другие.

Иногда шалят и озорничают, но никому не причиняют вреда. Они очень любят бегать, это у них неплохо получается. Они не могут говорить, но все же понимают меня. И им нравится веселиться. Только я не всегда за ними поспеваю, они слишком резвые. Поэтому живу в постоянном страхе, что их кто-нибудь увидит. Пару раз они сбегали в лес, и мне понадобилось несколько часов, чтобы их найти. Мои соседи считают, что у меня есть агрессивные собаки, поэтому держатся подальше. Но в Айви-коттедж живет девушка, которая теперь слишком много знает. Думаю, она услышала, как я зову детей к себе. И теперь она постоянно пытается заманить их в сад, раскидывая повсюду лакомства.

Иэн молчал, пытаясь переварить всю эту информацию.

– Значит, это все гены наших далеких предков, – наконец произнес он.

– Да, но я называю таких детей «другими», ведь они живут вне царства людей или животных.

Иэн снова помолчал.

– Полагаю, я должен поблагодарить вас за заботу о Дэвиде. Когда он умер?

– Он еще жив. Ваш сын еще жив.

57

Иэн схватился за голову, пытаясь унять головокружение и боль. Сознание едва не покинуло его.

– Дэвид еще жив? – недоверчиво спросил он.

– Да, когда мы гуляли, я оставила его в фургоне, завернутым в теплое одеяло. Сейчас он спит в своей кроватке с двумя другими, они немного постарше. Я люблю их всех, несмотря на то, что они со мной ненадолго. Я поступаю неправильно?