Коты туманного города

– …Повреждены связки, на удивление не критично, сказывается природа осколков. Создатель артефакта был мастером своего дела, предусмотрев даже несанкционированный случай… – моё воображение рисовало обладателя голоса в виде красивого мужчины лет семидесяти с густыми пушистыми усами и забавным упитанным брюшком. – Древние умели делать такие вещи, не то что сейчас. По поводу девушки: пить таблетки, по возможности не напрягаться, нервные потрясения противопоказаны. И ещё, – врач снизил голос до заговорщического шёпота, – я могу… забрать артефакт для починки? Такой редкий экземпляр, такой…

– Нет, – сказала, точнее, попыталась это сделать я, но из горла вырвался лишь неприятный хрип вперемешку с каркающим кашлем.

– Ну на нет и суда нет, – врач почти полностью совпадал с моими ожиданиями, разве что был ещё и лыс. – Храни вас Боги, Леди Ро, желаю скорейшей поправки.

И удалился. Насколько позволяло мутнеющее зрение, я проследила, что бы этот «эксперт по редкостям» не прихватил с собой ничего лишнего. К счастью, он даже и не помышлял о таком, что дало возможность немного успокоиться и прийти в себя.

Около кровати сидели Аята и почему-то Зельда. Обе были крайне друг другом недовольны, но делали вид, что всё хорошо.

Отец, как я поняла по разгорающейся перепалке, только ушёл на работу, Ксения громила кухню на предмет съестного, пока девушки сидели передо мной и вроде как ждали прихода врача. Честно, многое бы отдала, если бы отцу понравилась не эта кошка, а милая, весёлая, а, главное, умеющая готовить Зельда. Но уж как есть.

– О, ты очнулась? – притворство Аяты почему-то ощущалось довольно сильно. Не знаю, она не сделала ничего плохого. Только забрала себе сердце парня, который мне нравится – Боги, как же глупо, он же даже не человек. – Как твоё самочувствие? Врач сказал, может кружиться голова. Не говори, – видя мои порывы произнести хоть слово, ответила она. – Тебе нельзя пока.

– Эддит Борисович только ушёл. Всю ночь сидел у твоей постели. – Зельда поднялась и погладила меня по руке, обезображенной шрамом от браслета.

Я благодарно кивнула, после чего изобразила рукой движения ручки по бумаге. Не сразу, но меня поняли. Аята достала из своей сумки сначала свежие булочки, потом россыпь ожерелий и маленькую фигурку панды (на миг в груди стало больно), чтобы наконец вытащить пластинку.

– Вот.

«И как этим пользоваться?» – но, благо, на мой немой вопрос ответили, поняв и так. Зельда взяла инициативу в свои руки.

– Смотри: вот палочка, – она достала из пластинки нечто под названием «стилус», – и ты ведёшь ею по экрану и пишешь. Попробуй.

Прикусив губу от усердия, дрожащей рукой взяла протянутую палочку и попробовала вывести символы. Рука скакала по экрану, выходили какие-то кляксы, но после пяти минут напряжённого сопения смогла вывести первую фразу.

«Не сказали, когда мне можно будет вставать?»

– Нет. – Аята, слегка подтолкнув Зельду в направлении двери, деловито произнесла: – Постельный режим около недели.

– Ты не волнуйся. – Зельда решила не отставать от лисицы и тоже решила побороться за «первенство» в ситуации. Хотя зачем? Здоровое соревнование? От такого поворота даже безразличие немного отступило. – Всё будет хорошо.

«Это-то и пугает», – подумала я и незаметно для себя уснула.

Все следующие дни слились в один какой-то бесконечный кошмар: по ночам мне снились жуткие пёстрые крылья бабочек, в каждом из которых я видела живую и улыбающуюся малышку. Потом Кота, который уходил в закат с Аятой под ручку. И просыпалась я от собственного крика. Сиплого и страшного, как воронье карканье в три часа ночи. Меня посетили все кому не лень: даже староста группы в кои-то веки вспомнила о моём существовании. Прямая, как палка, она небрежно положила листки с заданиями, исписанные бисерным почерком, кивнула мне в знак почтения к моей храбрости и была такова. Признаюсь, лежать неподвижно оказалось неприятно: ни умыться, ни хоть как-то освежиться мне было нельзя. И приходилось часами смотреть на стены, пока очередной посетитель не принесёт мне книгу или же поесть. За это время моей самоцелью стало дело № 2016, оно призывно торчало из сумки, буквально манило взять его в руки и изучить повнимательней, но при других сделать это было проблематично.

И я начала разминать пальцы, одновременно осваивая азы Дара с нуля. Как оказалось, после… происшествия с малышкой часть возможностей будто уснула вместе с ней. И потому приходилось заново медитировать, заново освещать себе путь щелчком пальцев, вновь и вновь пробиваться в собственный внутренний мир, постепенно воссоздавая не барьер, а целую стену. Никто, даже папа, не замечал, как постепенно я отдалялась, сама не желая общаться, только изредка изображая что-то вроде благодушия и кивая.

В этот день нас должна была навестить тётушка – после того как она вместе с остальными пыталась убить нас, я не сильно хотела видеть её, но это же моя родственница!