Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля

Я до сих пор помню рельеф местности вокруг деревни Поповка. Более того, когда я во сне вижу синюю пронзительную лыжню, круто уходящую в заснеженный ельник, я сразу вспоминаю, где этот поворот по отношению к родному корпусу (за десять лет пребывания он правда стал родным). Это ощущение свободы, когда, став на лыжи, скользишь по грани между землей и небом со скоростью и легкостью полета птицы, мало с чем сравнимо. К тому же прел восхищенным взором развертывается дивная зимняя графика, которой ты можешь посвятить неограниченное количество времени (чем хороши беговые лыжи в отличие от горных). Да, как говорят адепты коньков, лыжи — это индивидуализм. В общении с природой, возражу им я, коллективизм плохо уместен. Нет, конечно, никто особо по одному в лес не ходил, тем более в нежном возрасте, но лыжня всегда позволяй притормозить и выпасть из движения и времени. Коллективизм проявлялся в другом — когда надо было утаптывать снег на сказочной белой поляне, разжигать костер из одной спички, чистить мандарины, разливать по глотку крепкий сладкий чай из термоса, делить бутерброды на всех поровну.

Отец, по крайней мере при нас, при детях, был сторонником активного бега на лыжне. Тогда впервые мы увидали от него, что такое коньковый ход Да и в классическом стиле угнаться за ним было невозможно. Благо чаще всего лыжня вела к излюбленным склонам для спусков. Как легко мы ездили по ним! Отец заканчивал спуск с лихим виражом и разворотом на 180 градусов. Я же чаще вообще не доезжала до низа, так как со страху цеплялась палками за снег, тормозила и вываливалась из траектории полета вбок. Посмотрев как-то на мои муки, он предложил мне очень простое решение — кататься с гор без палок. Я поначалу усомнилась в возможности этого, попробовала съехать сидя на корточках. Пару раз получилось. А потом так раззадорилась и навострилась, что без проблем каталась с довольно крутых склонов, хотя, конечно, до нынешних горнолыжных трасс им было далеко. Но нам хватало и скоростей, и адреналина, и ветра в лицо. Помню постоянное ощущение умытости от зимнего воздуха и неприлично яркий румянец на щеках

Ходить с отцом на лыжах в лес было большим удовольствием. На полях снежный покров выравнивался ветром, ближе к весне затвердевал наст и отражал небо. А в лесу на мягком снегу были видны следы зимней активной жизни. Когда мы шли по лыжне, казалось, что лес вымер, редкий звук (типа вороньего грая) раздавался далеко окрест. На белом же листе снега видны были и бисерные пробежки мышек, и торопливый фокстрот, и небрежные цветки заячьих следов. Иногда встречались тетеревиные лежки со следами от ударов крыльев. Видали лосиные и волчьи следы, кабаньи борозды, пропаханные брюхом по глубокому снегу. Медведя, врать не буду, не видала, но прекрасно представляю себе антураж из «Сиротской зимы». Конечно, всю эту снегопись отец объяснял и комментировал с глубоким знанием повадок зверей и особенностей погоды.

Однажды по целине преодолевали довольно глубокий овраг, хотели нарвать рдеющей под снегом калины. Путь нам пересекали следы зайца и, поверх них, лисы. Вдруг отец и дядя Боря, идущие впереди, с диким криком «Хватай ее! Держи!» — понеслись вперед. Дядюшка обернулся на ходу и сказал: «Лиса!» Мы с народом дунули со страшной скоростью за ними. Через десять минут бешеной гонки подуставшие взрослые затормозили. Папаня сказал: «Ушла! Я чуть было не схватил ее за хвост. Вот видишь, ее шерстинка у меня в руке. Ну ты-то хоть видела ее?» Я не могла признаться, что нет, и сказала, что что-то рыжее мелькнуло где-то впереди, но я не поняла, что это. Отец покивал головой и сказал: «Умная, зараза! Старая, наверное. А ты не стесняйся, рассказывай всем, что видела лису в лесу». Когда мы вернулись и я рассказала обо всем взахлеб мамане, она, конечно, выругала папаню за беготню на морозе, а насчет лисы сказала: «Хорошо, что не догнали, а то что бы мы с ней делали?» Только долгое время спустя я догадалась допросить дядюшку, ион признался, что это был всего лишь розыгрыш, а лисы-то и не было. Сначала я, как водится, обиделась на папаню. А потом подумала: но лиса-то была, ведь неизвестно, когда прошла она за тем зайцем, и это ее пушинка, застряв на кусте калины, оказалась в руке у отца. А вдруг бы и впрямь догнали? Побегать в охотничьем азарте по хрустящему морозу — здорово, одно слово!