Коварство без любви

– Слушай, осталось немного. Вот так, думая о ней, я стал следить за ее мужем. Как раз тогда у меня было мало работы. Он недолго убивался, как-то довольно быстро пришел в себя, буквально через пару дней после того, как ее похоронили, я встретил его и поразился. Лицо довольное, сам бодренький. Я потихоньку выведал у соседей, что да как. Соседка рассказала, что та женщина постоянно была в депрессии. Муж с ней плохо обращался, мог при всех оскорбить, унизить, наедине и бил. Изменял, она знала об этом. Детей у них не было, она не работала несколько лет, так как ее предприятие закрылось. И что интересно, она у всех спрашивала, как умереть без боли. А сосед рассказал, что однажды во время пьянки, когда она в очередной раз спросила про смерть без боли, муж закипел: «Да ложись на снег зимой без одежды и заснешь. Думаешь, рыдать по тебе буду? Дудки. Закопаю, и все. Ты меня достала уже». Она ответила: «Нет, не закопаешь, потому что не найдешь. Если я захочу умереть, меня никто не найдет. Ты будешь всю жизнь ждать, что я вернусь. Ты меня будешь помнить». Как ты поняла, она выполнила обещание. Но ее нашли. Не стану вдаваться в подробности, короче, я сложил показания, а опросил много людей, и вывел, что он сознательно толкал ее на этот шаг. Мало того, таскал ее к психиатрам, мол, подлечите головку жене. Потом рассказывал, что жена сдвинутая была, но знакомые не подтвердили это. И вдруг он узнал, что им интересуется некто. Конкретно меня ему не назвали, я же не представлялся. Заводил разговор о том о сем, потом подводил к интересующей теме. И вот муж подался в милицию к знакомому начальнику, так, мол, и так, огради, у меня горе, а тут какой-то козел выведывает про мою жизнь. Тот свое расследование закатил, вышел на меня, потопал к Куликовскому: «У человека горе, а Заречный ему житья не дает». Кулик меня к себе призвал. Я ему выложил все, а он: «Статья такая есть – доведение до самоубийства, а доказать ее практически невозможно. Твои свидетели выступят в суде против мужа? Учти, дело очень серьезное, как бы самому не пришлось отвечать». Я к свидетелям. А они все до единого отказались. Одно дело с малоизвестным человеком потрепаться, и другое дело выступить в качестве свидетеля. Представь, сами убеждали меня, какой муж гад, и... Как, мол, нам ему в глаза смотреть, он же нам ничего не сделал? Милиция, суд? Времени нет по вашим судам бегать. Вот и все. Человека нет. Виновник здравствует. Так что делай выводы.

Молча допили остывший чай. Оксана поставила посуду в шкаф:

– Завтра помою... Знаешь, Степа, люблю на досуге почитать мысли великих людей. Признаюсь, своих умных мыслей маловато. Да и работа моя настраивает на выяснение точных фактов, а не на копание в человеческих противоречиях. Но эти афоризмы иногда помогают понять людей, их природу. Так вот существует такое высказывание: «Самоубийца именно потому перестает жить, что не может перестать хотеть».

– Ух ты! И кто это сказал?

– Шопенгауэр. Жил такой философ.

– Умный мужик был, ничего не скажешь. А знаешь, кто муж той женщины?

– Хочешь сказать, я с ним знакома? – недоверчиво прищурилась Оксана.

– Ага. Это Подсолнух.

– Вот это да! – ахнула Оксана. – Кто бы мог подумать. А такой душка... Так вот почему ты его терпеть не можешь. Ладно, хватит о грустном, Степан. Все же у нас есть кое-что. Особенно по последнему отравлению. Обещаю: воздадим.

– Ну, если расколется. Ни отпечатков, ни показаний потерпевшей, ни стопроцентных мотивов. Поэтому я и рассказал случай из практики – не уверен, что получится. Только если нервы сдадут...

– А я уверена. Ой, уже так поздно. Подруга меня убьет, она сегодня забирала сына из садика. Ты не отпустил Толика?

– Нет, – с довольной улыбкой сообщил Степа. – Он спит, или кроссворды щелкает, или старым словам дает новое значение. Это ж Толик. Поехали?

Лифт не работал. Ну и что? Разве это преграда для человека, который торопится к любимой? Степа, чувствуя потрясающее удовлетворение, легко преодолел лестничные пролеты, ворвался в квартиру. Свет включен, а где Янка? На шестнадцати квадратных метрах не спрячешься, так где она? Неожиданно заныло внутри: ушла, к родителям подалась, и, наверное, навсегда. Возможен и второй вариант: нашла себе кого-нибудь поспокойней, стабильно-домашнего.

Степа не на шутку расстроился, как вдруг щелкнул замок, вошла Янка с пустой кастрюлей. Вместо того чтобы обнять ее, как только что мечтал, раскричался:

– Ты где была? Я прихожу, а ее нет!

Яна прошла на кухню, с грохотом поставила кастрюлю на стол:

– Это я должна тебя спрашивать, где ты бываешь! А я у Кости Луценко была. Он поесть попросил, я приготовила и отнесла.

– Почему ты носишь еду Луценко кастрюлями?! – вознегодовал он.

– Не кричи! Ты мне не муж! А носила еду потому, что он все съел, а ты запретил ему выходить. Косте что, от голода прикажешь помирать? Садист! И не ходи в грязных туфлях, я целый час здесь убирала!