Коварство и любовь. Перчатка

Президент. Послушай, юнец, не раздражай меня! Если бы все шло по-твоему – ты весь век пресмыкался бы во прахе.

Фердинанд. Все ж это лучше, батюшка, чем пресмыкаться у трона.

Президент (сдерживая гнев). Гм!.. Тебя надо насильно заставлять думать о своем счастье! Чего десятки других не могут добиться при всех усилиях, то дается тебе играючи, как во сне! На двенадцатом году ты прапорщик, на двадцатом – майор. Я обделал это у герцога. Ты снимешь военный мундир и поступишь в министерство. Герцог говорил о чине тайного советника, о месте посланника, о необыкновенных милостях. Перед тобой – чудная перспектива: гладкий путь в соседство трона, к самому трону, если только власть стоит того, чтобы ее променять на призраки власти. И это не пленяет тебя?

Фердинанд. Нет, потому что понятия мои о величии и счастье не совсем похожи на ваши. Ваше счастье основывается редко на чем-нибудь ином, кроме погибели ближнего. Зависть, страх, хула – вот печальные зеркала, в которых отражается улыбка высокого властелина. Слезы, проклятия, отчаянье – вот страшная трапеза, за которою роскошествуют эти хваленые счастливцы, из-за которой они выходят охмелевшие и так идут, как в тумане, в царство вечности, перед престол Бога… Мой идеал счастья умереннее: он заключается во мне самом. Все мои желания схоронены у меня в сердце.

Президент. Превосходно! удивительно! неподражаемо! Через тридцать лет приходится мне опять выслушивать первую лекцию! Жаль только, что пятидесятилетняя голова моя стала уж тупа для ученья. Впрочем, чтобы не оставлять в бездействии такой редкий талант, я отрекомендую тебе кой-кого, и ты можешь тогда упражняться сколько хочешь в своем арлекинском ораторстве. Ты должен решиться – сегодня же решиться – вступить в брак.

Фердинанд (отступает в изумлении). Батюшка!

Президент. Без комплиментов! Я послал от твоего имени карточку к леди Мильфорд. Ты сейчас же отправишься к ней и скажешь ей, что ты ее жених.

Фердинанд. Мильфорд, батюшка?

Президент. Надеюсь, ты знаешь ее!

Фердинанд (вне себя). Да есть ли позорный столб в герцогстве, который бы не знал ее? Но, не правда ли, я смешон, батюшка, что принимаю шутку вашу за дело? Захотите ли вы быть отцом подлецу-сыну, соединяющему судьбу свою с привилегированной прелестницей?

Президент. Напротив! Я и сам посватался бы за нее, будь ей годен пятидесятилетний муж. Захотел бы ты быть сыном подлеца-отца?

Фердинанд. Нет! видит Бог – нет!

Президент. Клянусь, эту дерзость можно простить разве только ради ее оригинальности!

Фердинанд. Умоляю вас, батюшка, не оставляйте меня в этом сомнении: при нем мне невыносимо называться вашим сыном!

Президент. Да ты с ума сошел! Всякий благоразумный человек стал бы добиваться чести занять таким образом место своего государя.

Фердинанд. Вы становитесь для меня загадкой, батюшка. Вы называете это честью – честью разделять с государем то, в чем и он перестает быть человеком?

Президент разражается смехом.

Смейтесь, смейтесь! Оставим даже это в стороне, батюшка! С каким лицом покажусь я самому жалкому ремесленнику, который за своею женою взял в приданое по крайней мере неопозоренное тело! С каким лицом покажусь я в свете! Герцогу! С каким лицом явлюсь перед прелестницей, которая омоет в моем позоре пятно своей чести!

Президент. Где это ты разглагольствовать на-учился?

Фердинанд. Заклинаю вас небом и землею, батюшка! Эта гибель вашего единственного сына не сделает вас настолько счастливым, насколько он будет несчастен. Возьмите мою жизнь, если это может возвысить вас! Жизнь получил я от вас, и, не колеблясь ни минуты, я готов пожертвовать ею вашим успехам. Но честь мою, батюшка! Если вы отнимете у меня честь, то и дать мне жизнь было легкомысленной подлостью – и я буду проклинать в отце сводника.

Президент (ласково треплет его по плечу). Браво, браво, мой милый! Теперь я вижу, что ты вполне молодец и стоишь лучшей невесты во всем герцогстве. Так и будет! Сегодня же в полдень ты обручишься с графинею Остгейм.

Фердинанд (в новом изумлении). Этому часу назначено окончательно сокрушить меня!

Президент (подозрительно глядя на него). Надеюсь, против этого нечего возмущаться твоей чести.

Фердинанд. Да, батюшка, Фредерика Остгейм могла бы составить счастье всякого другого. (Про себя в крайнем смущении.) Что оставила в моем сердце нетронутым его злоба, то разрывает теперь его доброта.

Президент (не спуская с него глаз). Я жду твоей благодарности, Фердинанд!

Фердинанд (бросается к нему и с жаром целует у него руку). Батюшка, ваша милость воспламеняет все мои чувства! Батюшка, горячо благодарю вас за вашу сердечную заботу обо мне! Ваш выбор безукоризнен… но… я не могу… я не смею… сжальтесь надо мной… я не могу любить графиню!

Президент (отступая шаг назад). Ага! Теперь я поймал молодца! Так на эту удочку ты поддался, хитрый притворщик? Значит – дело вовсе не в чести, что ты отказываешься от леди? Значит, тебе противна не невеста, а самый брак?

Фердинанд стоит сначала в оцепенении, потом срывается с места и хочет уйти.

Куда? Стой! Этак-то ты уважаешь отца?

Майор возвращается.