Ковчег для варга (СИ)

И вообще, интересно, что там делает Этельмар Сотторн? Тающий был очень занят. Он созерцал. Хорошее такое, полноразмерное подобие Гриз, которое стояло напротив него. Наверное, из кустов вылезло, не знаю. Каштановолосое, зеленоглазое подобие, даже с кнутом на поясе, я бы прямо обумилялась вся, если б время было: надо же, стоит, улыбается, ручки к окаменевшему Тающему тянет… Боженьки, — подумала я сентиментально. Отправляя в фальшивую Гриз простейший кинжальный огненный с Печати. Перспектива-то какая — интересно, бы, скажем, вот если я бы их попросила явить мне светлый образ Десми в труселях… Небеса на мою просьбу откликнулись страстно и горячо. Поскольку именно этот самый образ перед нами тут же и предстал, прямо как из земли вынырнул. Заставив отмереть Тающего и застонать чего-то там о моей придури Суровую Женщину Мел.  — Шикарно, — сподобилась я. Глядя на Десми и на поразительно патриотичное нижнее бельишко — наверняка, и его у меня из головы свистнули. Химера молчала и дебильно улыбалась. Наверняка не знала, что делать. Тут я ее полностью понимала: оказываешься ты на полянке, а там творится форменный адище: мантикора ревет в своем болоте, фальшивые алапарды напрыгивают и пытаются к ней… присосаться, что ли? Мел мечет свои клинки, Тающий тоже в работу включился, мелькает там и сям белым туманом, расшвыривает тварей… Ну, а ты при этом — в образе бравого законника. В неглиже. А на тебя нацелено что-то такое вроде пламенеющей кисти — ой, да это же и есть пламенеющая кисть! Мне даже было немного жаль отправлять выморка в Водную Бездонь, честное слово.  — Семейный скандал, дорогуша — сказала я и как следует прошлась по нему огонёчком. Только огонёчка-то вышло что-то многовато, и униматься он не спешил — может, от смеха, а может, от чего еще, только жахнуло так, что занялись и кусты в окрестностях. Мел взвизгнула сбоку: «Какого, я тебя спрашиваю?!» Откуда я, спрашивается, знала — какого. В тот момент я только понимала, что моя магия с чего-то решила спятить и сыграть в поджигалочки. Повернувшись и пытаясь потушить бьющее из ладони пламя, я чуть было не обеспечила приятный загар Тающему, мимолетом испепелила одну химеру… Еще моя вспышка пламени неслабо прошлась по бронированному, заляпанному болотной тиной боку мантикоры. И тварь разинула пасть, выпуская бешеный рев и вырываясь из болота, вся в брызгах тины, как огромный ненормальный феникс, который решил родиться, ну из этого вот всего. Обалденное зрелище! Только как-то стало ясно, что алапарды-то подделки — а вот мантикора самая что ни на есть настоящая. Матерая и стремительно впадающая в бешенство. И несущаяся очень даже конкретно на меня. Мел, которая только что потратила склянку с усыпляющим на химеру, заорала с края просеки еще что-то, чего я уже не слушала. Переключение сознания на «привет, устранитель» прошло на диво четко, прямо по урокам наставничка. Раньше всего — я перестала думать. Осталось зрение — чтобы видеть расстояние: тридцать футов. И уязвимые точки: горло, глаз. Осталось оружие — моя ладонь, моя Печать. Ну, и еще бездумный приказ, в который раз прокатившийся по венам: давай. Давай, кому сказала! Печать грустно фыркнула пламенем. Мысли вернулись очень невовремя. Одна была такой: «Так, сбежать мне уже не успеть». Вторая была дурной по-обязательному: «Лучше б насмерть, а то стыдно в глаза Нэйшу глядеть». Ну, а потом мантикора просто остановилась. Как будто отважный Тающий ухватил ее за хвост, ну или за заднее жало. Затормозила со всех когтистых лап, нависла надо мной, впилась оранжевыми глазами, в которых будто бы пламя бушевало. Обдала запахом тины, сладкого гниения, пыхнула горячим дыханием — не огнем. Так вот и стояла — нависала надо мной глыбой в ало-коричневой броне, я могла даже видеть, как по груди у нее пластинки жуков-щитовиков движутся. Стояла, дышала и пялилась. Я делала то же самое. Секунды две, может три. Потом передо мной мелькнула белая молния — будто пронесся сгусток тумана. А потом мантикору просто отшвырнули. С такой силищей, что она шагов двадцать полетела, испуганно захрипела, перекатилась подальше и нырнула обратно в тину. На этом все, вроде как, закончилось. Некоторые химеры в образе алапардов валялись дохлые. Одна слабо шевелилась. Ещё одну повязала Мел при помощи сонного зелья. Сама Мел направлялась к нам с до крайности злобным видом. Правда, мне не сказала ничего, только выплюнула:  — Оно и видно, кто тебя учил. Зато вот Тающего смерила взглядом убийцы и рявкнула:  — Какого черта водного так лупите? Она бы ее не тронула!  — Позвольте усомниться, — едко ответил Тающий и откинул капюшон. Явил миру бледный лик, так сказать. Я и раньше видела его без капюшона и думала, что он, в свое время был очень даже ничего — небось, охотник, воин и всего до кучи. Настоящий аристократ, одним словом. Только вот сейчас он выглядел плоховато: лицо худое такое, со впалыми щеками лицо, как у тяжко больного человека. Тени под глазами. Волосы — когда-то черные, теперь вот в них все больше серебристого тумана, от висков наползает. Усы и бороду вон уже совсем выбелило. В глазах у Тающего клубилась, закрывая собою всё, белая мутная дымка — неохотно улегалась, успокаивалась. Наверное, он прибег к какому-то запредельному уровню контроля своих сил, чтобы отшвырнуть от меня мантикору. Теперь вот жадно дышал и опирался на дерево, будто старался задержаться в этом мире, а ладонь все норовила уйти в туманную дымку.  — Позволяю, усомняйтесь, — разрешила я от души. — Чтобы мантикора в бешенстве да и не тронула? Я, конечно, без понятия, чего это она так замедлилась, только… Разъярённая Воительница Мел в ответ сквозь зубы обозначила, что мы-то, конечно, в принципе без понятия. Что я, что он. Теперь Тающий с немым вопросом поглядел на меня.  — Ага, — сказала я, сдвигая брови. — Вот это вот — наш следопыт. И ее вообще заменить некем. Сотторн решил на это не отвечать. Его куда больше интересовал слабо шевелящийся алапард, так что отдышавшийся Тающий двинул опутывать его чем-то таинственным и серебрящимся. Я было решила поглазеть, а где нужно — помочь, но помощь господину Таинственному была не нужна, а нужны были сведения.  — Что питомник? — осведомился он скупо, превращая выморка в миленький кокон.  — Спасибо, — сказала я и сделала идиотский книксен, — поживаем хорошо. Животные в порядке, ученики в норме, глава питомника отдыхает от концерта, который вчера закатил…  — Так ваш отец не решился, — констатировал тут Тающий себе под нос. — Передайте ему, что времени немного. Я как раз раскрыла рот, чтобы поинтересоваться — о каком-таком времени речь, но тут Мел рявкнула, чтобы мы перестали сопли жевать, и вообще, вот сейчас мантикора опять как из болота выскочит!  — Вы уверены, что эта мантикора — настоящая? — тут же осведомился Тающий. Мел тут же скосилась на меня каким-то непонятным образом и пробормотала:  — Эта — уж точно. А потом с чего-то раздраженно заметила, что вот, не было проблем, так привалило, и вообще… чёртовы химеры. А на земле перед ней лежал, приподнимал медовые бока алапард. Только вот ни черта это был не алапард, на самом-то деле. ЛАЙЛ ГРОСКИ  — Впечатляет, — сказал Нэйш. В клетке прямо напротив него нервно расхаживал алапард — или то, что им казалось. Выглядело, во всяком случае, так, будто с него можно писать картинку для бестиариев: мускулистые лапы, медовая шкура с золотистой искрой, плотно прижатые к маленькой голове уши и хвост с изящной кисточкой. Перекидываться во что-нибудь другое алапард пока что не собирался.  — Скука смертная, — пожаловалась доченька. Она усердно подкреплялась утащенным с кухни пирожком, и вид твари в клетке совершенно не портил ей аппетит. — Эй, а можно его как-нибудь заставить… ну, показать свои штуки? Ясное дело, мы не увидим ничего круче труселей Десми, но попробовать можно?  — Палкой потычь, — огрызнулась Мел. Она пребывала в особенно дурном настроении, выглядела закопченой и усердно костерила «этих чертовых тварей».  — Как думаешь, можно их надрессировать, чтоб видок меняли под заказ? Могли б поправить финансовое положение. «Только у нас и только сегодня! Эвальд Шеннетский в клетке и с перьями в…»  — Действительно, — пробормотал Нэйш, который наблюдал за тварью горящими глазами коллекционера. — Если бы попытаться наладить контакт…  — Не смей лезть к нему в мозги, — воззвал я к разуму. — Не хватало, чтобы ты там черт-те чего нахватался!  — Не говоря уже о том, чего бедный выморок может нахвататься от него, — встряла Кани, приканчивая пирожок. Мел, с какой-то стати, поглядывала на расправу с пирожком с удвоенной свирепостью.  — Нас слишком много, — буркнула она, — вот оно и подрастерялось. Отойдем подальше — глядишь, осчастливит вас Шеннетом или кем там еще с перьями.  — Оставьте же нас наедине! — взмолилась Кани. — Клянусь, я вам такое покажу…  — Он не охотится, — тихо отозвался Нэйш. Он чуть ли не щекой распластался по решетке, наблюдая за тварью. — Все их преображения — приспособления. Сейчас мы заперли его в ловушку без выходов. Нет возможности охоты. Нет надобности преображаться. Если бы мы…  — Выпускать эту тварь в питомнике не позволю! — вскинулась Мел.  — Не хватало, чтобы оно сбежало и поохмуряло всех егерей в виде Гриз или принцессы Арианты, — фыркнула дочка. — А так, в клетке, не получится что-нибудь сделать? Ну там… палкой потыкать, действительно. Вдруг вид сменит. Мел рассматривала зверюгу в клетке как своего личного врага.  — Исходную форму бы увидеть, — буркнула она.  — Если она есть, — полетело со стороны исключительного.  — А с чего б не быть? В каком-то ж виде они рождаются?  — Цикл может быть отличен от цикла любого другого животного — уже то, что мы до этого видели только взрослых особей, намекает…  — Да у них просто приспосабливаемость высокая: рождаются сразу способными к имитации. С этой дрянью надо бы повозиться — может, и покажет себя.  — Думаю, несколько не особенно сильных и в меру осторожных воздействий… В любом случае, я собирался брать образцы тканей.  — Сладенькие, — влилась в эту гармонию Аманда. — Говорят, у вас есть трофей? Что-нибудь по свойствам уже выяснили? На морде у выморка нарисовалось что-то вроде «Кажись, я влип». Дочурка с душераздирающим вздохом запустила зубы теперь уже в яблоко.  — Сил нет смотреть, что они будут делать с бедной зверушкой. Пойду-ка на вызов — я девочка востребованная. Просили-то сразу, но я решила подсобить Мел и Тающему с этими проклятущими выморками. В ответ на мой вопросительный взгляд Кани пожала плечами и пояснила:  — Ну, эта сволочь явственно хочет, чтобы ты вымер. До кучи еще и мороки наводит — как, спрашивается, еще называть эту штуку? У меня чуть сердце не остановилось, когда оно явило нам алапарда в труселях Десми. Я уж о Тающем молчу — правда, вряд ли его так уж убили эмблемы Корпуса Закона на кой-чьем белье, но у него там была проблема с одну Гриз — боженьки, да он выглядел так, будто ему под дых саданули. Здесь дочь моя выбросила огрызок яблока и куда-то унеслась, весело щебеча под нос, что уж она-то посмотрела бы, как эта тварь изобразила бы ее мамочку — «Может, хоть в таком случае с маман можно будет разговаривать». Я еще немного потоптался вокруг клетки и троих исследователей, проникся неповторимой смесью каких-то зооводческих терминов, фразочек из языка нойя и чего-то условно анатомического с душком препарирования. Потом понял, что дальше судьба твари действительно незавидна, и поплелся погружаться в рутину. Присутствие трофейного выморка в клетке давило и настораживало. Серый друг внутри так и сжался в комок, подрагивая усиками. Время тянулось бесконечно, и дела рассыпались, терялись, бумаги не находились, цифры не желали складываться, а нужные люди — выходить на контакт. Почему-то пропустил обед. Забегал чем-то расстроенный зятек, который пытался выяснить — чем он мог так допечь Кани, что она внезапно наорала на него прошлым вечером (я с трудом удержался от ответа «тем, что ты кого угодно можешь допечь самим фактом своего присутствия рядом»). Приходила Аманда, взмахивала руками: «Просто поразительно, сладенький мой, эти существа и правда полны тайн. Мы пока не заставили его преобразиться или выдать исходную форму, но пробы тканей просто разлагаются за несколько минут! Думаю, полностью тело разложится за два часа — ты понимаешь, они действительно умирают, когда их убивают! Сейчас мы пытаемся выяснить, как они преобразуют энергию…» Делал что-то еще. Или нет? Помнится только: сидел, до одури смотрел в Водную Чашу, на колышущуюся воду в ней. И думал о том, что сказал мантикорий сын Тающий — Кани мне успела передать. «Времени немного». Будто я сам не знаю, что может — в любой момент… Я смотрел на мягко мерцающую воду и трогал нож — свой верный метательный. Не атархэ — куда уж мне, — но так удобно ложится в ладонь, и ладно сбалансирован, и чудесная дымчатая сталь восточной ковки… Нож посматривал на меня со столешницы завлекающе: мол, почему бы тебе не прихватить меня с собой, а? На всякий-то случай? Потом пришел тот вызов из Академии. Ну, а в это славное местечко лучше без оружия не соваться. Так что я сгреб нож, предупредил зятька, что ухожу, и наведался к Нэйшу — просто так, узнать, насколько он успел спятить за то время, что мы не виделись. Нэйш как раз заканчивал застегивать сияющую белизной рубаху и поприветствовал меня улыбочкой, которая ясно говорила: этот все успел.  — Вызов из Академии, Лайл?  — Ну, я ждал чего-то похожего — как ни крути, их владения недалеко от угодий магната Дориэнта. Уверен, что тебе туда вообще надо? Знаешь ли, по твоей физиономии прямо читается намерение кого-нибудь там придушить, так что…  — Ну, почему же только намерение, — нежно сказал Нэйш, облекаясь в белый сюртук. Блеснула серебристая бабочка у ворота, и стало муторно вдвойне: будто в прошлое заскочил. Если подумать: он же почти перестал надевать белое с тех пор, как Кани вышла на устранение, а сегодня вот…  — Ты случайно не решил добить себя, меня и Кайетту заодно? Так дал бы хоть время оформить завещание и не отдать ни копейки на благотворительность…  — Лайл. Обещаю: поводов для беспокойства не будет. Я буду вести себя как обычно. Я постарался как можно яснее выразить лицом, что вот как раз последнее заявление и есть самый жуткий повод для беспокойства. Нэйш тихо засмеялся, подвешивая к поясу дарт.  — Ну же, Лайл. Я решаю проблему, правда. Но без новой встречи с… выморками, так их назвала Кани? Без этого непонятно будет — работает все или нет.  — С тобой? — переспросил я, когда мы уже вышли в коридор. — Какие шансы, что с тобой хоть что-то сработает? Нэйш хмыкнул, но спорить не стал. Хотел бы я увидеть того, кто будет с этим спорить, в самом-то деле.