Ковчег для варга (СИ)

Нэйш возвращается тихо. Утром, когда погода решает, что начало осени — самое время побросаться мокрым снегом. Рихард приносит на плаще запах герани и успокаивающих трав, и каких-то лекарственных зелий — ими, наверное, весь дом там пропах. Усмехается, обнаружив, что она стоит на пороге.  — Знаешь, какую строку записали в Книге Воды? «Сердце её великодушно простило тех, кто разбил его». Зная матушку — наверняка она составила и отвергла десятки вариантов, пока остановилась на этом. Отряхивает с плаща хлопья стремительно тающего снега. Небрежно бросает на стол конверт — ещё какое-то письмо. Прощальный привет от матери — видно по тому, как тщательно подобрана надушенная бумага, как выведено «А. Шеворту» на самом конверте.  — Вызовов не было. Неужели в кои-то веки всё спокойно?  — Был ещё один приступ у Эоми — опять никого не нашли. А в остальном всё спокойно, кроме… — она машет рукой на улицу, где непогода разыгралась. — Мел с учениками утепляет вольеры. Я ждала, что ты приедешь с сестрой. Ты не приглашал её?  — Приглашал, но… — Нэйш разводит руками. Садится в кресло и делает приглашающий жест. — Она сказала, что благодарна. И непременно навестит питомник чуть позже. Но сейчас ей нужно разобраться с наследством и хочется вникнуть побольше в работу зверинца… Кажется, её уговаривает нынешний управляющий. Возможно, после смерти Айрены у него наконец появилась надежда… Взгляд у него падает на конверт на столе. Замирает. В тишине слышно то, что пришло вслед за Рихардом из города Исихо — прокралось непрошенным: душный запах зелий, и плач Далии Шеворт, и разноголосые причитания благопристойных подруг — кумушек, которые собрались больше посмотреть на сына, о котором ходят такие невероятные сплетни. И тихий плеск воды, взявший тело в Бездонь.  — Забавно, — говорит Нэйш, между делом разрывая конверт. — Я помню, знаешь… ещё из детства. Она обожала хворать по малейшему поводу: «Ах, у меня снова разболелось сердце от таких ужасных новостей! О нет, опять вернулись мигрени, это из-за того, что я так огорчена!» Успокаивающие настойки, напитки в постель, ходить нужно на цыпочках — не беспокоить. Кажется, все понимали, что это было своего рода игрой. Врач сказал… если бы она не потребляла все эти зелья в таких количествах — прожила бы куда больше. Иронично, да? Гриз молча садится напротив и ждёт, пока он пробегает письмо глазами раз, потом второй — ещё более небрежно. Потом кивает, будто обнаружив нечто предвиденное. И выбрасывает письмо в камин.  — Значит, причина…?  — О, причина вполне естественная. Никаких следов ядов, и госпожа Мерихан не числится в наследниках, и из дома ничего не пропало. Напротив, она помогала моей матушке деньгами: ты, может быть знаешь, та упорно отказывалась от доходов со зверинца… Просто добрая душа, а? Приехала из другого города и сдружилась с одинокой вдовой и ее дочерью. «Моя благодетельница» — так упоминает о ней Айрена, — он кивает в сторону камина. — Лучшая подруга, которая была с ней до последнего. Даже организовала похороны. Словом, некто, одержимый желанием предоставлять шансы и заботиться о других во что бы то ни стало — например, как ты, аталия. Гриз наконец перестаёт стоять у порога. Входит — у входа в клетки обязательно нужно постоять, таков ритуал. Опускается на стул.  — Ты говорил с ней?  — Представь себе, мы не пересеклись. Госпожа Мерихан после смерти подруги почувствовала себя так дурно, что даже не смогла присутствовать на похоронах. Срочно уехала поправлять здоровье поближе к морю. На мою долю остались только восторженные описания подруг матушки да рассказы сестры — Далия говорит о ней как об олицетворении милосердия… Смешок получается безжизненным, застывшим, и взгляд Рихарда тоже застывает и проваливается… наверное, в прошлое. Куда-то, где солёные волны забирают навсегда тело златоволосой женщины, или туда, где эта женщина приподнимает изящную бледную руку с постели, пронзительно пахнущей лекарственными травами: «Поцелуй же маму, только осторожно». Или к кому-то знакомому, о ком говорят как об олицетворении милосердия.  — Рихард. Она наклоняется вперёд. Осторожно кладёт пальцы ему на предплечье. Прошлого не исцелить, но вернуть из него в настоящее можно.  — Ты её знаешь.  — Может быть. За окнами — преждевременная снежная буря, оттого кажется, что в комнате — вечер.  — Четыре месяца назад, когда мы были в поместье Мантико, мне показалось знакомым одно лицо. Не кого-то из приглашенных господ. Служанки. Позже я расспросил слуг — похожая женщина была рядом с Койрой Мантико при всех её визитах.  — Рядом с одним из выморков, — уточняет Гриз. — Значит, мы говорим о том, кто смог договориться с выморками и с Вивьен Мантико. И использовать варга для переговоров с этими тварями. Так? Вид у Нэйша слегка отсутствующий и почти мечтательный.  — Если это правда та, о ком я подумал… она действительно умеет договариваться.  — Кто — она? — ответа нет, и Гриз задаёт другой вопрос. — Ты говорил с Эоми?  — Нет, но с ней говорила ты, не так ли? Она помнит какую-то женщину — и всё. Допускаю, что Эллет могла использовать грим или что-то в этом роде… В конце концов, подруги матушки описывали мне женщину за сорок, очень благопристойную — вообрази, они так и сказали. Но общий вид и впечатление…  — То есть, ты думаешь, что это один и тот же человек. К чему задавать вопрос, когда можно смело утверждать? Рихард опять застывает, любуясь то ли проходящей снежной бурей за окном, то ли чем-то в своей памяти. Кто бы мог подумать, что сейчас утро, — думает Гриз, потирая лоб. Рядом с Далией Шеворт отирается кто-то из прошлого Нэйша — уже не слишком хорошо. Эта Эллет несет ответственность за восемнадцать смертей в поместье Мантико, да еще отравление самой хозяйки. Уже совсем паскудно. А еще эта благопристойная умеет использовать выморков в своих целях — а для переговоров употребляет варгов. Это уже ситуация уровня «нужно связаться с Шеннетом». Хотя стоп, Хромой Министр же только обрадуется, если получит того, кто сможет направить выморков, куда ему там захочется…  — Так, — говорит Гриз, когда Нэйш лениво поднимается из кресла, чтобы разжечь камин. — Собираешься рассказывать, что за особа, или будешь играть в таинственность?  — Ну, наши отношения не предполагали глубоких познаний друг о друге, — Рихард нежно улыбается, глядя, как огонь пожирает письмо матери в его пальцах. — Эллет Кроу — во всяком случае, она так представилась, когда мы с ней встретились. Я в то время входил в небольшую группу, которая занималась… всякого рода животными.  — Браконьерство или наёмничество?  — Мы не были озабочены такими тонкостями, аталия. Просто брались… за достаточно опасные заказы, вроде добычи серебристых йоссов или истребления расплодившихся драккайн. Эллет выступала как заказчик — её… покровитель когда-то в прошлом был страстным охотником, так что она решила подарить ему крупную охоту на яприлей. Мне не нужно рассказывать тебе — насколько опасна такая охота, аталия. Если ты не убиваешь загнанного яприля с первого удара — велик риск, что он убьёт тебя, но в этом-то и прелесть, правда? Я знаю, молчит Гриз, я видела. Я помню пение рогов и смех охотников, и запах вина в воздухе, и то, как я бежала — наперегонки с лошадьми и собаками, и игольчатыми волками, которые подняли дичь. Там, в моём городе, в его летописях… там записано, как я услышала паническое похрюкивание, и первый визг боли, переходящий в яростный рёв, и осознала — «Всё». Хоррот сейчас, изнывая от линьки, чешется обо все углы в своём загоне. Оставляет длинные полосы изумрудно-бирюзовых волос на всём, к чему притронется. Шрамов почти не видно, и он обожает Мел, и Йолла безбоязненно треплет его за ухо, и он иногда позволяет на себе проехаться. И не желает покидать питомник, в котором ему так хорошо и спокойно. И он, наверное, не помнит. А я вот помню, что почти опоздала тогда. И он не убил никого только чудом. В него всадили пять стрел и три арбалетных болта. Пару метательных ножей — я достала из бока потом. И кинжал-атархэ сидел в ляжке, а господину было не до кинжала, господин был смят и изломан, как они все: мешанина из лошадей, собак и волков, и древесных стволов, потому что взбешённый болью яприль — это таран, сносящий всё на своём пути. Тогда я встала между охотниками, которые визжали и плакали, и пытались отползти. Я крикнула: «Мы вместе!» — и разделила с ним боль, и забрала и похоронила ярость. Увела его, забрала в «Ковчежец», в питомник. Вызвала подмогу для людей. И невезучие охотники мямлили, пытаясь не смотреть в глаза: «Зачем полезла… да мы опытные, мы бы его прикончили… да если бы не эта девчонка-варг…» И бормотали, что специально пошли на яприля… потому что в этом прелесть, да, Рихард?!  — Покровитель Эллет был Стрелком, может, и неплохим, в молодости. Но в этот раз не довёл дело до конца. Мне пришлось вмешаться. Он не страдал — если ты беспокоишься о яприле… А вот престарелый магнат оказался прикованным к постели — стоял слишком близко в момент своего выстрела. Наша группа получила свою плату, а я заслужил… особую признательность Эллет — правда, ее покровитель не прожил долго, да и с его наследником что-то не задалось… Бумага скорчивается в камине — будто в муке. Нэйш глядит в огонь, и блики пламени разрумянивают его лицо. Взгляд слегка туманится воспоминаниями.  — Она блистала на балах. После — когда обзавелась собственным домом — устраивала приёмы — думаю, в Вайтеноре её до сих пор не забыли. Она вообще из тех, кто… оставляет о себе воспоминания. Нечто особенное, что заставляет любого рядом с ней чувствовать себя избранным. В храмах её проклинали. Впрочем, в знатных семьях –тоже: она частенько была причиной дуэлей, интриг, самоубийств… Кажется, её это развлекало — даже не то, чем заканчивалось… скорее, процесс подбора ключа к новой намеченной цели. А потом направление этой цели в нужную сторону. Ходили слухи, что она была замешана и в чём-то политическом — я не удивлюсь. В конце концов, она умела договориться с кем угодно. Всегда знала, кому и что можно предложить… Роковая женщина и авантюристка — вот этого только не хватало. Можно хотя бы надеяться на какие-то особые приметы?  — Дар?  — Когда мы познакомились — у нее на ладони был знак Огня, но это может быть что угодно. При мне она никогда не пользовалась магией — может быть даже «пустой элемент».  — Внешность?  — Если я скажу тебе — безупречная, будет, конечно, недостаточно? — Нэйш тихо смеется. Наконец отходит от камина, достает блокнот, принимается листать. — Я пытался зарисовать по памяти… не получилось. Черты, даже самые правильные, часто теряются. Впрочем, всё равно бесполезно: только на моей памяти она меняла цвет и длину волос трижды. Возраст — думаю, сейчас около тридцати двух-тридцати пяти… но она может выглядеть моложе или старше, мы уже знаем. Глаза голубые, но и их цвет легко изменить, есть ведь зелья… Рост — на два дюйма выше тебя. Прекрасная фигура, но её ведь легко замаскировать одеждой, так? Она меняет облики так же часто, как и имена, и поведение — у нее выдающаяся фантазия, знаешь ли. Дело не во внешности — я видел достаточно много красивых женщин, и никто из них не производил такого ошеломительного эффекта. Даже Аманда — извинись перед ней, если вдруг будешь пересказывать наш разговор… Гриз не прерывает — слушает, раз уж на Нэйша наконец-то нашло его разговорчивое состояние. Мимоходом отмечает, что с таким завороженным видом он обычно рассуждал только о бабочках. Или об убийствах.  — Однажды она сказала, что ей следовало бы родиться математиком. Она решает людей, как задачи или как формулы, аталия, — и решение всегда верно, на моей памяти она не ошиблась ни разу. Неважно, мужчины или женщины, какого возраста, положения — она всегда точно знала, что и как говорить, что предложить, когда оттолкнуть, какой тон выбрать… С каждым и с каждой — а сама при этом всегда оставалась нерешённой. Вечная тайна, опасность которой хорошо чувствуешь, и это привлекает само по себе. Мы встречались время от времени, всего около года… несколько раз возобновляли знакомства, если вдруг оказывались в одной местности. Потом я покинул группу, а через пару лет стал устранителем в «Ковчежце».  — Из поместья Мантико исчезли драгоценности, — задумчиво говорит Гриз. Нэйш пожимает плечами.  — Она не слишком стесняется в средствах. Точнее, не стесняется совсем — когда дело заходит о том, что ей нужно… А ей обычно нужно достаточно много — в старые добрые времена она любила окружать себя роскошью и жить «пока этот водоём не иссохнет», как она очаровательно выражалась. Впрочем, мне всегда казалось, что процесс ее увлекает куда больше. Это ее способ познания мира, если хочешь. «Боженьки», — отдаётся внутри голосом Гроски. Хорошенький способ познания мира — привести в поместье выморков и убить девятнадцать человек, в том числе хозяйку поместья. Ради… драгоценностей? Забавы? Добычи, которую хочешь подбросить новым союзникам? И можно не спрашивать — что за задача интересует сейчас госпожу Эллет Кроу. Задача предвкушающе улыбается наброскам на блокнотных листах. Варг, который сумел самостоятельно устроить переговоры с выморками. И частично подчинить этих тварей своей воле. И если уж Эллет Кроу добралась до Далии Шеворт…  — Я свяжусь с Эвальдом. Попрошу его послать кого-нибудь… присмотреть за Далией.  — Едва ли поможет, — отзывается Нэйш. — Я не уверен даже, что Далия была бы в большей безопасности в питомнике — иначе забрал бы ее сюда. Впрочем, если ты вдруг можешь связаться с твоим другом из Тающих… Может быть, это пригодилось бы. Гриз молча кивает, хотя связаться с Орденом Тающих нелегко. Этель Сотторн всегда приходит сам.  — Впрочем, может и нет, — продолжает Нэйш как ни в чем не бывало. — Не думаю, что Эллет, зная, что я прибуду на похороны, сознательно подвергнет Далию опасности — она всегда предпочитала уговоры угрозам.  — Если только она хочет с тобой именно договориться о чём-то, — поправляет Гриз тихо.  — Ну, мы можем спросить ее об этом, аталия. Когда она нанесёт нам визит — думаю, долго ждать не придётся, Эллет любит появляться эффектно… да. Он хмыкает и добавляет:  — В любом случае, решать задачу можно, когда знаешь исходные данные, не так ли?