Ковчег Лит. Том 1

…Два часа по проселочной дороге и на рассвете добирались до ставка. Над ним висел клочковатый туман, в котором еще только начинали просыпаться первые лягушки. Весь берег был усеян засохшими кизяками и следами от копыт на вытоптанной траве.

Я сбегал с пригорка к воде, с ходу начинал разматывать донки, наживлять червяков и, стараясь не запутаться в леске, забрасывал снасть подальше в туман. Оставалось только навесить шарики из похожего на пластилин чернозема и, затаив дыхание, ждать, когда шарик дрогнет, а потом выстрелит своим черноземом наугад в кизяки.

Так обычно клевал окунь — смело и жадно, как и полагалось хищнику, не задумываясь об опасности. Если шарик начинал вести себя странно — провисал, покачивался, снова натягивался, — это мог быть рак или лягушка, которая тоже не прочь поживиться червяком.

Незаметно туман рассеивался, и от солнца окончательно просыпалось все вокруг. И сразу начинали свой концерт лягушки, которые высовывали из воды головы и надували от старания прозрачные пузыри. А это значит, что скоро клев закончится, и можно подсчитать улов. Но я и без подсчета знал — четырнадцать окуней, не считая одного рака, которого я выпустил.

Остальное мужское воспитание взяла на себя улица, все игры которой готовили к войне. К жестокой войне до победного. Поэтому и игры были жестокими.

Я умел виртуозно пользоваться ножом, который надо было бросать с переворотом, и с колена, и с плеча, и с носа, и с головы, а проигравший должен был зубами выгрызать землю, чтобы добыть старательно забитую рукояткой ножа спичку (и этот вкус земли я отчетливо помню до сих пор).

Мы стреляли из луков, сражались на мечах, пускали друг другу из носа кровь, взрывали набитые серой от спичек болты с гайками и ключи с гвоздями, делали дымовухи, запасались оружием, чтобы в момент икс стать на пути врагов — таких же пацанов с верхнего города. Или дикой орды с окраин «балки», чтобы отстоять нашу улицу Клинцовскую и Карабинерный переулок, который зимой превращался в ледяную гору, и на эту гору покушались завистливые соседи.

И этот день икс рано или поздно наступал, когда в Карабинерный переулок, звеня оружием и прочими железяками, вторгались чужие с верхнего города.

Но мы были готовы и встречали их «свиньей».

Впереди, в тельняге, с сумасшедшими глазами, насмерть стоял хромой Кеша, который со свистом раскручивал над головой цепь с шипастым ядром на конце.

По краям, выставив перед собой пики с заточенными до блеска наконечниками, подстраховывали братья Зоричи. За ними с палками, щитами и мечами, с победными криками рвалась в бой остальная пехота.

На какой-то миг все замирало на высоте предельного излома, но этого мига хватало, чтобы понять, что будет с тем, на кого первым обрушится Кешино ядро…

И — враг бежал…

А хромой Кеша и не собирался догонять. Во-первых, потому что хромой. Во-вторых, пока над головой раскручивается смертельное ядро. Причем, не смог бы бежать ни вперед, ни назад, и эта безысходность решала дело.

Нашествие «казаков» с «балки» мы разгоняли еще на подступах к дому старого китайца Линя, который выскакивал с обнаженной саблей и что-то душераздирающе кричал на непонятном языке. Наверное, с таким криком ходили в атаку. Говорили, что китаец Линь воевал в коннице Буденного, который наградил его саблей с надписью «За храбрость!»

…В тот день я был почти счастлив. Отец надавал мне каких-то запчастей и подарил хромированный микрометр для измерения толщины всего. К примеру — лески, проволоки, тетрадного листа (дома я измерил даже седой волос бабушки). А еще показал трофейный радиоприемник «Radione», который принес отремонтировать его друг Ильин. Этот приемник был тоже придуман для войны, а точнее — для шпионов и диверсантов, которых забрасывали в нашу страну, чтобы узнать главную тайну.

О ней нам как раз читала в школе учительница Надежда Демьяновна: «Нет ли, Мальчиш, тайного хода из вашей страны во все другие страны? — хотели знать коварные шпионы и диверсанты». «Есть, — отвечал Мальчиш, — и глубокие тайные ходы».

Именно такой тайный ход открыл мой друг Ленька Француз, когда у них в 14-й школе после дождя провалилась земля. Дыру, конечно, сразу постарались заделать досками, но Ленька сказал, что это ерунда — доски всегда можно подрыть. А ход уже никуда не денешь. Другой вопрос — в какую страну он может вести.

О тайных ходах начинали говорить весной, когда на нашей Клинцовской улице потоки воды вымывали древние монеты, подковы и гильзы от прошлых войн.

В том году пацаны из верхнего города в подвале напротив музея проникли в подобный ход и три дня гуляли по подземным лабиринтам, пока не выбрались на берег реки Ингул.