Ковчег (СИ)

— Долго, — решил Вен, схватил меня и в четыре шага оказался возле кровати, я и вякнуть не успел. — Мы их используем более приятно.

— Но дверь… — заикнулся я.

— …не убежит, — Вен решительно опустил меня на покрывало и взялся за застежки комбинезона. — А кто сунется — сам дурак. И пусть завидует.

И правда, — подумал я, активно помогая ему снимать с нас одежду, — пусть завидуют. У них нет такого потрясающего, горячего и нежного Вена. А у меня есть!

Ну а дальше особо связно я уже и не думал. Не получалось. Важнее было дотронуться до Вена везде. И поцеловать. И не забыть любимую ямочку между ключицами. И дотянуться губами за ухо. И зарыться пальцами в его невозможные белые патлы. И совершенно дурея от вкуса и запаха бледной кожи, легонько кусать и гладить, одновременно стараясь прижаться как можно ближе…

Стыдно признаться, но кончил я именно в тот момент, когда рухнула кровать. Не знаю, от наслаждения или испуга меня накрыло оргазмом. Только что сидел верхом на Вене, ласкал оба наших члена, работая кулаком, и возбужденно ерзал в сжимающих мою задницу руках, как вдруг что-то крякнуло, и на секунду мне показалось, что я лечу. А потом — бам! — и мы съехали вниз, оказавшись на полу. Реакция у Вена была отменная — не то что у меня, — и я, ничего еще не соображающий, оказался плотно притиснут к нему. Я поднял на него перепуганные глаза, увидел, как Вен вздрагивает от беззвучного смеха, сообразил, что это подломились ножки кровати, которые я, видимо, плохо закрутил, и тут меня тоже разобрало. Я ткнулся ему в шею и захохотал.

Под животом было мокро и липко. Мы полусидели на накренившейся кровати (потому что изголовье устояло), голыми задницами на пластике, обнимались и ржали, как два идиота.

— Она больше, — сквозь смех выдавил я. — И удобнее.

— Опро… опробовали! — с трудом выговорил Вен.

И мы опять закатились, не в силах отпустить друг друга и встать.

Может быть, давало знать себя нервное напряжение последних дней, но смеялись мы долго и до слез. Самых настоящих. Я вытирал их тыльной стороной ладони со своих щек и ловил пальцем в уголках глаз моего любимого дылды.

Не знаю как у Вена, а у меня на душе точно стало легче.

Когда успокоились, Вен сказал:

— Может, лучше старую кровать вернем? Она надежнее, — и снова хихикнул.

— Дадим этой второй шанс, — предложил я. — Только ножки посмотри сам. Похоже, я их слабо закрепил.

— А ты?

— А я мыться, — я поднялся с пола и нырнул в душевую.

До ухода у Вена еще оставалось время, и теперь мне очень хотелось использовать его так, чтобы не жалеть ближайшие сутки об упущенных возможностях. И я не забыл проследить, чтобы в новом шкафчике кроме бреющей пасты и мыла находились все необходимые средства личной гигиены.

После меня в душ отправился Вен, а я занялся замком на двери. Не одеваясь, прямо в одном полотенце. Не то чтобы я стал сторонником разгуливания по флату неглиже, но глупо одеваться, если минут через пять планируешь заняться страстным сексом, правда? А перспектива быть застигнутыми в самый интимный момент меня все-таки несколько смущала.

Я не спеша перебирал длинные светлые пряди, ощущая приятную истому во всем теле. Что ж, второй шанс кровать использовала достойно, стоически выдержав наш натиск. Вен поглаживал мою спину и смотрел так, что от одного взгляда уже было тепло.

— А волосы тебе все-таки надо отпустить, — сказал он.

— Зачем? — удивился я.

— Красиво, — пожал он плечами.

Я ненадолго задумался и не смог представить себя с гривой. Как я давно понял, это был непременный атрибут даунтаунцев, и да, я теперь тоже жил здесь. Но мне не приходило на ум, что это означает также смену прически. Для меня не было ничего естественнее моего «ежика».

— Посмотрим, — не стал я спорить. В конце концов, пока пусть растут, а там будет видно. Станут мешать — отрежу.

Вен чуть приподнялся и прикоснулся губами к моему виску. И это был такой привычный, домашний, такой веновский жест, что меня в очередной раз накрыл приступ нежности. Я положил ладони ему на гладко выбритые щеки и неожиданно для самого себя признался:

— А я сегодня к Базилю ходил.

— Вот как? — удивленно вздернулись белесые брови. — Зачем?

— В рейд просился, — я вздохнул и ощутил легкую неприязнь при воспоминании.

— Не пустил, — сам себе кивнул Вен.

— Не пустил, — еще раз вздохнул я.

— И правильно сделал! — внезапно жестко сказал Вен. — Если бы он разрешил, я бы тебя сам здесь запер.

Я опешил:

— Почему?

— Потому что рейд — это опасно!

— А внизу не опасно? — приподнявшись и нависая над ним, с нажимом поинтересовался я. — Тебя не в рейде, часом, ранили-то? Напомни, а то я забыл!

— И внизу опасно, — пришлось признать Вену. Но смотрел он на меня по-прежнему упрямо. — Если бы было можно, я бы тебя из каюты вообще никуда не выпускал!

Я вовремя прикусил язык, чтобы не ляпнуть, что и в каюту могут войти в любой момент.

— Почему только меня? Ты думаешь, я тут не волнуюсь и не переживаю, да? Считаешь, с тобой в рейде ничего не может случиться? Только со мной?