Ковчег (СИ)

— Значит, что-то важное, — отрезал он. — Ложись, — и вышел.

Я и правда забрался в кровать. Выключил свет, долго лежал, но сон не шел. Потом встал, зажег мерцающую лампу и принялся расхаживать по флату. Только особо и расхаживать-то было негде, и, устав натыкаться на углы, я сел в кресло. От нечего делать потянулся к визору, но вспомнил, что тот сломан. Быстренько его разобрал — там, если знаешь, куда нажать, ничего сложного нет, — и осмотрел. Выяснил, что сам аппарат почти не пострадал, выходит, дело все-таки было в видеокристалле — может, треснул от старости, может, еще что. Прикрутил пару проводов, собрал аппарат обратно и включил.

Коллекция видеоматериалов у дылды была скудная, и я, оказывается, смотрел абсолютно все из того, что лежало на полке, поэтому уже через час я отказался от идеи развлечься с помощью визора. Лег в кровать и опять не смог уснуть. Все на хронометр над дверью поглядывал, точно он мог мне что-то подсказать.

Снова встал, даже штаны натянул, поморщившись от неприятных ощущений. Пошатался взад-вперед по каюте.

Я не боялся, нет. Глупо было бы думать, что Совет клана или даже весь клан могут собирать ради решения такой мелкой проблемы, как я. Однозначно, произошли неприятности покрупнее.

Срочно требовалось занять чем-то руки — я надеялся, что так голове станет полегче. И я решил вымыть пол — на нем все еще виднелись кровавые разводы. Не то роботы-уборщики далеко не ежедневно наводили порядок в здешних флатах, не то их и в помине тут не водилось… Собственно, у нас тоже роботам были поручены только офицерские помещения, курсанты в своих флатах следили за порядком самостоятельно; называлось это «трудовая терапия». Так что ничего сверхъестественного в собственноручной уборке я не видел.

Я вымыл не только крохотную комнатку, но и гигиеническую кабинку. Прогудела рында. Делать опять стало нечего, и я обратил внимание на мерцание лампы под потолком. Врубил на полную мощность светильник над кроватью, залез на стол и принялся изучать конструкцию. Потому что когда так моргает — могут быть три причины: лампочка сдает, дроссель шалит или контакт отошел. В данном случае на мое счастье оказалось — контакт, потому что ни запасной лампочки, ни дросселя у меня, конечно, не имелось. Через какое-то время, поколдовав над платой и поправив крышку, я поставил лампу обратно и как раз успел прикрепить на место плафон, когда дверь во флат распахнулась, я вздрогнул и сверзился с края узкого стола прямо в объятия Невена.

Вот же черт!.. Нет, хорошо, что он меня поймал, конечно, иначе ударился бы я здорово, но как-то это уже слишком… Кажется, я скоро настолько привыкну к его прикосновениям, что, наоборот, без них буду чувствовать себя неуютно.

— Ты чего не спишь? — спросил Невен, опуская меня на пол.

— Лампочку вот… чинил, — угрюмо сказал я, переминаясь босыми ногами по пластику.

Больше всего мне хотелось поинтересоваться, где он был. Но я не мог. Словно барьер какой стоял: дальше — нельзя, дальше — не твоя территория.

— Полезное дело, — согласился Невен и принялся раздеваться. Он спокойно разоблачался, а я стоял как дурак и смотрел на него — на обнажающиеся шею и лопатки, на крупную спину, на почти белые волосы, снова расплескавшиеся по плечам. — Все нормально, Аденор, — вдруг сказал он, не оборачиваясь. — Все нормально.

Я незаметно выдохнул и полез в постель вперед него. В конце концов, мне-то было — только штаны стянуть, а ему еще со своей шнуровкой на ботинках возиться.

Едва голова коснулась подушки, как меня тут же стало уносить в сон — медленно так, лениво. Под тяжелым телом рядом прогнулся матрас, но даже это было приятно. А еще приятнее казалось то, что сегодня наконец-то закончилось. Хотя и жалко было тоже. Потому что завтра… то есть когда мы проснемся, вот этого «Все нормально, Аденор», — его уже не будет. Но ведь обязательно будет что-нибудь другое, правда?..

14

А что я ему мог еще сказать, кроме «все нормально?» От Аденора просто сквозило тревогой, любопытством, растерянностью. И я его понимал, да. Я бы тоже извелся от неизвестности в такой ситуации.

Он засопел у меня под боком, вроде, даже стал засыпать, только вертелся, и я сгреб его поперек спины и подтащил к себе поближе. Все же койка узкая, если не лежать по возможности теснее, то утром все бока будут ныть.

Аденор тут же перестал крутиться, ткнулся носом мне в шею и уснул окончательно. А я снова лежал и смотрел в потолок. Что я мог сказать?

Что пока наши биологи искали антибиотик против бактерии, пожирающей плантации, клетчатка на фермах погибла вся? Ладно, на плантациях, но погибла и закваска тоже. И осталась только та, что законсервирована на складах. И с завтрашнего — да нет, уже с сегодняшнего дня — нормы белка урезаны на треть.

Поэтому вечером я иду в рейд. Без всякой разведки, так как времени нет совсем: пока клетчатка созреет, норму успеют урезать еще пару раз. А если мы идем в рейд без разведки — значит, первым иду я, чтобы вовремя обнаружить охрану. И последним потом тоже иду я, чтобы прикрывать группу.