Ковен

— Как тебя зовут? — спросила я.

Его голова дернулась назад, глаза расширились, а ошеломленная улыбка изогнулась по краям губ.

— Аларик Торн. Ты действительно не помнишь моего имени? — спросил он, насмехаясь, как будто было совершенно невероятно, что я могла забыть такое. Это было очень глупо с его стороны, ведь я помнила все.

— Не этот, — сказала я, закатив глаза к потолку. — Твое настоящее имя.

— Этот, — сказал он, скрестив руки на груди и нахмурившись. — Это очень грубый вопрос.

— Это всего лишь имя, — ответила я, снимая сумку с плеча и ставя ее на стул, который он решил мне поставить.

— Имена имеют силу. С помощью имен ведьмы вызывают демонов, а я не намерен никуда вызываться, — сказал он, его голос понизился с предупреждением.

— И все равно это сработает? Даже если ты будешь в Сосуде? — спросила я, обдумывая то, что знала об этом создании.

Демонам была дарована бессмертная форма, которая нуждалась в крови, чтобы продолжать функционировать, но их душа была привязана к ней. Они не могли свободно приходить и уходить, как раньше, вселяясь в людей и сжигая их тела.

Это длилось долго, но это была тюрьма.

— Может ли это вырвать твою душу из Сосуда? — спросила я, с любопытством склонив голову набок.

Идея имела смысл. Если бы Сосуды можно было вырвать из своих Сосудов, их можно было бы отправить обратно в Ад.

— Нет, — ответил он, его губы изогнулись в легкой улыбке, как будто он мог прочитать ход моих мыслей. — Я был бы вынужден ответить, но для этого мне пришлось бы проделать долгий путь.

— Интересно, — пробормотала я, пытаясь подавить свое разочарование. Сосуды не были моим приоритетом, но, если бы мне удалось избавить от них мир, я бы не стала злиться.

— Я привел тебя сюда, чтобы обсудить перемирие между нами, а ты стоишь и замышляешь мою гибель, — пробормотал он, но в подергивании его губ было больше веселья, чем злости.

— Перемирие? — спросила я, наблюдая за тем, как он обходит свой стол и садится в кресло.

Усевшись, он жестом указал на тот, который ждал меня, похоже, понимая, что если он сядет, то мы окажемся в равных условиях. Я вздохнула, подняла со стула сумку и поставила ее на пол, резко взмахнув руками.

Я могла бы это сделать, но я бы дала понять, что считаю это глупостью.

— Нет никаких причин для того, чтобы мы враждовали во время нашего пребывания здесь, — сказал он, отвечая на мой вопрос.

— Конечно, есть. Ты — Сосуд, а я — ведьма, — сказала я.

Проще говоря, наши народы веками ненавидели друг друга. Сосуды так и не простили Ковенанту того, что они сделали с Шарлоттой Гекатой, и я не могла их в этом винить. Она дала им жизнь, была для них такой же святой, как и сам дьявол.

— Неужели и вправду? — спросил он, положив руки на стол перед собой. Он наклонился ко мне; его жесткий взгляд устремился на меня, когда он продолжил говорить о том, что всегда будет оставаться правдой. — В твоих жилах течет магия. В этом нет сомнений, но ты настолько же часть этого Ковена, насколько я являюсь ангелом.

— Я нахожусь здесь всего несколько дней, — сказала я, впиваясь зубами в нижнюю губу. Я никогда не собиралась скрывать свою ненависть к Ковену, поэтому не знала, почему его слова так обезоружили меня. Но это было так, словно он раздел меня догола и раскрыл все мои уязвимые места.

Я буду одна. До конца жизни, будь то здесь или в другом месте после бегства, у меня не будет ничего, кроме одежды на спине и, надеюсь, мешочка с костями Гекаты.

Жизнь некроманта была одинокой. Пульс смерти был слишком силен для большинства, чтобы терпеть его присутствие рядом.

— На самом деле ты не собираешься вступать в Ковен. Ты используешь запрещенную ими магию, которую, как мы с тобой знаем, необходимо восстановить, чтобы мир вернулся в равновесие, — сказал он, откинувшись в кресле.

Это движение привлекло мое внимание к портрету за его спиной. Мрачное изображение падения Люцифера смотрело мне в лицо. Там, где когда-то были ангельские крылья, зияли открытые раны, оторванные от плоти.

По лицу фигуры скатилась одна слеза, потрясающе красивые черты исказились от боли. Его глаза светились ярким золотым светом, суровые черты лица выдавали каждый миг его ярости.

Он не был похож ни на кого из тех, кого я когда-либо видела, он излучал такую мощь, что у меня перехватило дыхание. Вот кого я рисковала разгневать, если мне каким-то образом удастся уничтожить Ковен и Сосудов. Отправив приспешников Люцифера обратно в Ад, если Он не желает этого, я навлеку на себя невыразимую опасность.

— Он служит напоминанием, — сказал Грэй, в его словах прозвучали одновременно и сочувствие, и обвинение. — Какой бы красивой ни была оболочка, все мы способны на великие и ужасные вещи.

— Это звучит так, как будто написано на печенье с предсказаниями, — сказала я, снова обращая к нему свой взгляд. Я вернула свое лицо в то безэмоциональное полотно, на создание которого потратила годы, и провела влажной ладонью по юбке, чтобы скрыть единственный оставшийся признак страха, который вселил в меня портрет.