Ковры из человеческой кожи

Периферийным зрением Кисейский заметил, что крестьянка закатила глаза, стоило ему перейти на этот напыщенный бюрократический язык. Михаил тут же замолчал, но не от злости или обиды. Он понял, что до сих пор сильно недооценивал свою потенциальную напарницу.

– И я знаю, – внезапно тон следователя сделался тихим, абстрактным и липким как темнота, – что ты всем сердцем желаешь отомстить душегубу, отнявшему жизнь твоего названного отца…

В тот миг Кисейский и Матрена, словно оказались заперты в вакуумном пузыре; шум ветра, хруст снега под их ногами и все другие звуки исчезли, будто у собеседников одновременно заложило уши. Рамки их восприятия потемнели.

– Да, – прошептала крестьянка.

Экспедитор одобрительно кивнул.

Звуки вернулись так же неожиданно, как исчезли.

– Я солгу, сказав, что обойдусь в поимке Одноглазого Лиха без помощи, Матрена, – Михаил вновь перешел на чиновничий язык, но только в целях формальности, чтобы подвести свою речь к выводу. – Но я не могу подвергать тебя такой огромной опасности, пока не буду уверен, что ты сумеешь защитить себя.

– Я живу в Лазурном Мареве, ваше благородие, – усмехнулась девушка, боевито уткнув запястье в бедро. – Если я еще жива, я точно могу за себя постоять!

Экспедитор поощрительно хмыкнул, гордо выпрямив грудь. Вчера это было лишь догадкой, но теперь стало очевидным. Смотря на Матрену, он видел себя десять лет назад; юного и идейного авантюриста, питаемого чувством справедливости.

– В таком случае, – Кисейский ускорил шаг, вытянув руки из-за спины, и опустил их в карманы, снова войдя в рабочее состояние. Матрена помчалась за своим новым наставником, не уступая в скорости, – есть несколько мест, которые мы с тобой должны посетить сегодня.

Не прошло и десяти минут, как новоиспеченные напарники внимательно инспектировали подножье монструозного виадука. Именно тут в последний раз была замечена крестьянская повариха-Ольга перед своим исчезновением шестого декабря. Огромный каменный мост, разделявший районы деревни, до жути пугал каждого, кто бы ни оказался на его середине в непроглядную метель. Это была дорога без начала и конца, нависшая над бездной, словно чиневед к небесам.

Однако эта картина не могла сравниться с тем, что таилось внизу. Толстые цилиндрические опоры, из которых уже успели вытянуть половину каменных кирпичей, утопали в слоеном льду. По мутной поверхности замерзшей реки то и дело пробегали низкие язычки метели, напоминавшие призраков мышей, задубевших тут до смерти.

Кисейский боролся с сильным ветром, который едва не сбивал его с ног; на поверхности такой проблемы не было из-за многочисленных строений и, конечно, тоннелей, которые не давали вихрю пробраться в деревню. Матрена же, к великому удивлению экспедитора, цепко держалась на месте. Морозный шквал не мог даже немного сдвинуть девушку с мертвой точки, словно кто-то установил на ее ботинки скалолазные крючки.

Это было не так удивительно, как казалось. Расследование редко требовало от находчивого сыщика больше двух дней, поэтому авторитетному столичному гостю не приходилось сталкиваться с грязной работой или суровой стихией слишком часто. Матрена была рождена и провела в бедной рыбацкой деревне почти двадцать лет и встречала суровую зиму как старую подругу.

– Тебе не обязательно было сюда спускаться, Матрена! – закрывая лицо воротником, пытался перекричать вьюгу Кисейский. – Если тебе тяжело, – Михаил опять чуть не поскользнулся, но вовремя вцепился в колонну, – ты можешь подняться обратно!

– Не беспокойтесь, ваше высокородие, – лояльно усмехнулась недвижимая крестьянка, будто совершенно неуязвимая к ярости стихии. – Я справлюсь.

Михаил осторожно отшагнул от каменной сваи и вытянул из кармана толстый берестяной блокнот, обитый штопаной кожей. Именно в него экспедитор записывал показания множества видоков, допрошенных сегодня.

– Итак… – Кисейский перевел внимательный взгляд на Матрену, приставив к странице графитовый мелок.

– Днем шестого декабря придворная повариха-Ольга возвращалась домой на рыбацкий угол, – начала крестьянка. – Она закончила работу до срока, поэтому в земской избе ее отпустили раньше. Разыгралась метель…

Матрена сделала паузу, ведь ненадолго обратила внимание на блокнот Кисейского. Удивлению девушки не было придела, когда она поняла, что экспедитор Тайной канцелярии не записывал ее слова, а рисовал их! В считаные мгновения на бересте появилась молодая крестьянка в кружевном фартуке, шагавшая мимо каменного моста с плетеным кузовком кухонной отвари в руках. Глаза протеже округлились, ведь Ольга выглядела именно так.

– Сильный порыв ветра сбил кухарку с ног, – продолжила Матрена, – тяжелая корзина утянула ее к подножью моста, пока Ольга кубарем катилась по снежному склону. Несколько прохожих заметило это, но они не оказали ей помощи, позже, обосновав это тем, что «она могла справиться и сама».