Ковры под псевдонимом

А дело в том, что на заводе отвечал за свой участок Ликин и, желая показать перед Минстанкопромом СССР свое рвение и обеспечить заказ как можно скорее, он решил «стимулировать» ленинградских исполнителей дополнительным заработком, для чего зачислил названных граждан в штат завода… художниками. Обошлось это предприятию свыше трех тысяч рублей, которые без тени смущения и получили ленинградские специалисты. Получили, считая такое в порядке вещей, ни минуты не поколебавшись. Совесть при этом не то что не заговорила, но даже не зашептала. Она осталась глухонемой.

Помалкивала и совесть работников отдела АСУП Александра Николаевича Панова и Владимира Павловича Тюгова, когда они, выполняя по договору не входившую в их служебные обязанности работу по ремонту клавиатуры ЭВМ, расписались за 1222 рубля и 917 рублей с копейками. Соблюдая джентльменский уговор, они отсчитали себе обусловленную сумму, а остальные деньги вручили Евкину. Наверно, при этом считали себя людьми слова, людьми чести. Как же, не обманули старших, не подвели, не отказались отдать разницу… А могли… Кто бы осмелился протестовать, требовать?

Тюгов, так тот был очень доволен. Он платил алименты, и начислили их не с какой-нибудь сотни, а с целых девяти. Значит, и о детишках позаботился. Заметим кстати, что Листовкин и компания неоднократно включали в свои лиловые наряды алиментщиков. Почему не проявить щедрость, коли денежки плыли не из своего кармана — из государственного.

Плыли еще и из общественного. Родственники подсудимых, друзья, сообщники, их друзья, друзья их друзей катались на средства из общественных фондов по заповедным и историческим местам, по столицам союзных республик, на побережья Балтийского и Черного морей независимо от того, работали они на заводе или вовсе бездельничали. Профсоюзная организация от этого не обеднеет, полагал Листовкин. Да и чего теряться, ежели сам Листовкин был заместителем председателя профкома, а председатель профкома Ю. А. Нилов входил в число шестнадцати избранных. Пусть кто-нибудь попробует возразить, пожаловаться — мигом съедят, косточек не соберешь.

Разумеется, ездили в курортные места и подсудимые. И тоже по льготным, а то и бесплатным путевкам. Поправляли здоровье, отдыхали душой и телом. Бывало, наезжали в Москву. Тот же Листовкин, Маков или подсудимый П. А. Саргин — бывший начальник отдела капитального строительства, заместитель директора завода по капитальному строительству, а с 1980 года — старший инженер отдела капитального строительства.

Наезды в Москву носили любопытный характер. То ли боялись быть на виду, то ли прельщал законный квартирный рубль в день, но факт остается фактом: поселяться все они предпочитали на частной квартире. Через некую Тамару Филипповну Атову снимали квартиру у ее родственника. Но расплачивались за нее, как это было принято у Листовкина сотоварищи, из государственной кассы. Москвичка Атова была зачислена… в Комсомольске-на-Амуре секретарем-машинисткой отдела капитального строительства завода, в качестве которой дистанционно пребывала более трех лет. Неизвестно, умеет ли она печатать хотя бы одним пальцем, но зато точно известно, что перебоев в получении ею зарплаты, причем с учетом районного коэффициента, не наблюдалось. В 4730 рублей обошлась обществу машинистка-портье, но, как и остальным получателям незаконных денег, ей и в голову не пришло если не сообщить в милицию сразу, то хотя бы раскаяться попозже.

Можно было бы назвать еще десятки работников завода, ставших добровольными получателями денег по фиктивным нарядам, по фиктивным ведомостям на премии и фиктивному оказанию материальной помощи (практиковалась и такая система хищения средств) и также добровольно возвращавших деньги Листовкину или его людям. Можно было бы рассказать о том, как эта группа бесцеремонно присваивала ценные подарки, предназначенные для премирования передовиков производства, как тащила по домам целые и разукомплектованные импортные сервизы, женские украшения, драгоценности. Деляги опошляли наши праздники и будни, произнося громкие речи о труде и трудолюбии, о порядочности, рабочей чести, а сами извращали все, что дорого рабочему человеку. Стяжатели, рвачи шли напролом, никого и ничего не боясь, потому что ощущали полную безнаказанность — никто не встал им поперек дороги.

Есть в этом деле одна «тонкость», про которую и говорить-то неловко, но надо. Иначе не до конца раскроется молчаливое равнодушие к интересам общества, к народному добру, столь длительное время сковывавшее многих работников Амурлитмаша. Да, к сожалению, многих.