Нет, он давно умер. Я немного разговаривал об этом с отцом, и он пересказал мне историю, рассказанную ему Лоуренсом. Лоуренс еще рассказывал отцу, что когда «Титаник» стал уходить под воду, он все это видел. Он сказал, что тот разломился практически посередине, и было слышно, как котлы вываливаются из креплений в воду, как будто огромный локомотив идет ко дну. Он видел, как погружаются под воду дымовые трубы. И это описание того, как корабль надломился, оказалось точным, когда (в сентябре 1985-го) они нашли его куски на дне океана. Он сломался точно так, как рассказывал Лоуренс.
Вас тоже воспитывали в традициях Научной Церкви Христа?
Нет. Мой отец был последователем этой церкви, но он происходит из семьи ирландских протестантов, которые оказались на юге, в Бирмингеме, Алабама. Когда они приехали из Ирландии, Алабама была довольно процветающим местом. Там и родился мой отец, а затем он какое-то время жил в Луизиане.
Но вы выросли не на юге. Как ваша семья в итоге оказалась на севере?
Мать моего отца, моя бабушка, была очень умной женщиной. А еще она была очень сложным человеком и дожила до ста лет. Когда она была ребенком, ее эвакуировали из Атланты, когда туда стала надвигаться армия Шермана[28]
, и, я думаю, она в конечном счете поняла, что по крайней мере на тот момент у Юга не было будущего. Так что она собрала свою семью и отправилась на север. Мой отец в итоге оказался в Нью-Йорке, где я провел несколько лет, прежде чем в 1955-м в возрасте 10 лет был сначала отправлен в закрытую школу Rectory School, а затем в более престижную школу Taft, обе в Коннектикуте.Как вы думаете, повлияло ли посещение закрытых школ на ваше становление как комедийного писателя?
Да, абсолютно. Я никому такое не рекомендую. Но если вы хотите получить идеальное для писателя образование и если хотите восемь лет изучать латынь, прежде чем пойти в вуз, тогда вам именно туда. По сути, все, чему нас учили, это как писать и читать на английском языке. Нам нужно было писать эссе на тысячу слов каждую неделю. В Taft был экзамен по английскому языку, который называется 2–8–2. У тебя была синяя книжечка. Учитель писал на доске фразу из пьесы Шекспира. У тебя было 2 минуты подумать, 8 минут что-то сочинить и 2 минуты на внесение изменений, а потом нужно было отложить карандаш: 2–8–2.
Зачастую у писателей есть все время на свете.
Это точно. И мы ни хрена не делаем. Но опять-таки в закрытой школе, где нет девчонок, какого черта еще можно делать, кроме как писать эссе длиною в тысячу слов на какую-нибудь тупую тему.
Полагаю, вся эта латынь пригодилась потом, когда вы писали «
Это верно. А еще там можно найти перевод фраз «Ты полный засранец» и «А шел бы ты лесом». Возможно, только это одно окупает все те годы в закрытой школе.
Можно ли было в закрытой школе конца 1950-х – начала 1960-х смотреть телевизор?
Нет, даже радио было слушать нельзя. Я не помню, чтобы слышал или смотрел много комедий, хотя я отчетливо помню Эрни Ковача. Ковач оказал на меня огромное влияние. Больше, чем кто-либо другой. Он был совершенно оригинальным и непредсказуемым. Не было никого, даже близко похожего на него.
Его шоу были такими примитивными. Очень дешевые декорации. Все было записано при помощи кинорегистрации видео, по сути – просто запись шоу с телеэкрана. Но сама комедия была поразительной. У него был скетч «Трио из Найроби», в котором три актера в костюмах горилл, котелках и плащах имитировали игру на музыкальных инструментах. Более чем странно, но это работало. Откуда появилась эта идея? Он был пришельцем из космоса. Время от времени ты натыкаешься на пришельцев. У меня нет другого объяснения.
Пришелец в том смысле, что он был на другой волне?
Да, и в то же время на одной волне со зрителем. Пожалуй, он был пришельцем из космоса, который хорошо вписался в общество у нас на Земле. И это единственный способ создавать юмор, который будет находить отклик у зрителей. Если ты слишком похож на других, становится скучно. Если ты совершенно оторван от мира, это не работает. Ты должен быть где-то в космосе, но держать связь с Землей. Гениально, совершенно гениально.