Козельск — могу-болгусун (Козельск — злой город)

Кладовую нужно было искать на правом берегу реки Жизыдары вверх по течению, к ней вела, скорее всего, наезженная дорога, ведь старые запасы нужно было вывозить, а новые завозить обратно. Грести вверх по течению было тяжелее, как заметил урусут, да еще если лодка груженая, а если плыть вниз, можно и веслами не шевелить. Кто догадается, что эти откровения, от которых у хашара сам собой возник смех, нужно будет воспринимать с точностью до наоборот? Вряд ли во всем ордынском войске найдется такой умный джагун, как Кадыр, который умеет не только разгадывать загадки врагов, но даже прочитать их мысли. Кадыр в который раз за сегодняшний день собрал волю в кулак и смело посмотрел в глаза Гуюк-хана, успевшего превратиться в снежного барса, которые водились в стране Барон — Тала, приготовившегося к атаке.

— Ан-Насир — Победоносный, кладовая урусутов находится вверх по реке Жизыдары, я думаю, что ее построили недалеко от берега, чтобы легче было таскать туда с лодок мешки с зерном и другими продуктами, — четко произнес он.

— Откуда тебе об этом стало известно? — продолжил Сиятельный допрос бесстрастным голосом, на плоском его лице не покривилась ни одна черточка. В полной тишине было слышно, как мерно раскачивается опахало в руках раба, стоящего у печки и разгоняющего теплый воздух по шатру.

— От пленного урусута, которого я с воинами захватил на погосте Дешовки, — у Кадыра задергалась щека, он подумал, что сболтнул лишнего и болезненный приступ от волнения, часто посещавший его, может прервать диалог с чингизидом, но тот пропустил его откровение мимо ушей. — Я сегодня его допрашивал.

— Что рассказал тебе хашар?

— Почти ничего, но я заставил его путаться в ответах, а потом сделал нужные выводы.

Гуюк-хан уставился перед собой и надолго замолчал, не смели прерывать течения мыслей и тысячники с сотниками, хотя блеск глаз не мог скрыть чувства зависти, испытываемого ими к сопернику. Особенно оно не давало покоя тем, кого называли кандидатами на место Расуллы, кидавшими в сторону Кадыра неприязненные взгляды. Но джагун сидел не шелохнувшись, он сделал дело и от него теперь мало что зависело, разве что подтвердить сказанное действиями в этом направленнии. Для начала нужно было получить лишь разрешение Сиятельного, без ведома которого ни один человек не мог покинуть военный лагерь. Наконец, чингизид вскинул голову, увенчанную китайским шлемом с золотыми насечками и пером от белой цапли, и полуобернулся к Расулле, занявшему место на коврике сбоку и позади него:

— Ты поедешь со мной, а твое место прямо сейчас займет тысячник Кадыр, — он перевел взгляд на джагуна. — Я меняю планы в отношении твоего отряда, тысячник, теперь у тебя одна задача — найти кладовую Козелеска, из которой его защитники пополняют запасы, и захватить ее вместе со слугами.

— Слушаю и повинуюсь, Ан-Насир, — сложился Кадыр в глубоком поклоне, доставая тюрбаном до коленей. — Я обещаю тебе, Сиятельный, что найду урусутские амбары и вымету из них все до зернышка.

В шатре раздался гул голосов, половина из которых была одобрительной, а половина ехидной и недоверчивой, ведь кладовую не переставали искать с момента, как полки орды подошли к стенам крепости, и ни один отряд не сумел отыскать даже намека на то, что она существует. Зато много воинов навсегда затерялось в непроходимых чащах с топкими болотами, земля на которых дрожала как при землетрясении. Гуюк-хан приподнял обе руки, за них ухватились слуги, оторвавшие его грузное тело от сидения, и он, переваливаясь на коротких ногах, направился к выходу из шатра. За ним заторопились высокие сановники во главе с ханом Бури, к которым присоединился тысячник Расулла, успевший вырасти на целую голову и поменять мало подвижное выражение лица на безликую маску темника. Проходя мимо Кадыра, согнувшегося пополам, он покривил уголки губ с белым налетом, как бы давая понять, что чин тысячника был получен им не без молчаливого его согласия.

— Яшасын, Высокоблагородный, — приложил недавний джагун правую руку к груди. — Ты можешь опираться на меня как на спинку походного трона, который поставят в твоем новом шатре. Яшасын!

Расулла ничего не сказал, сейчас ему было лень поднимать даже ноги над порогом шатра, и если бы не законы «Ясы», вырубленные в ней булатными клинками, он бы приказал убрать его с дороги.