Кожа

В одну ночь она поймала двух кроликов и одного ракуна и закопала добычу на краю сахарного леса. В следующую ночь она отправилась пешком со своим сеточным мешком по окраинам сахарных лесов своего и чужих хозяев. Она решила, что, если ее поймают, она скажет, что она старая, больная и глупая работающая и заблудилась во время охоты. До плантации Молодой сахарной капиталистки она шла ровно, не быстро, но и не медленно три с половиной часа. Ей удалось обходить надзирающих, она встретила одного спящего под сахарными деревьями и осторожно прошагала мимо. Она слышала, что на плантации Молодой сахарной капиталистки особенно злые надзирающие — про них и саму Молодую сахарную капиталистку знали работающие многих сахарных лесов и даже ватных полей. Голд как могла тихо, словно на своей охоте, двигалась по плантации-империи. Постучалась в первый же работающий деревянный дом. По особенному, осторожно, но требовательно, как стучались друг к другу работающие. Голд со старостью и слабостью стала больше понимать ценность сообщности работающих людей.

Ей открыли, она объяснила, и работающий мальчик долго вел ее обратной стороной домов работающих: у Молодой сахарной капиталистки работающих было очень много. Иногда мальчик заводил Голд за сахарные деревья или просил ее прятаться за постройками и ждать, пока пройдет надзирающий. Наконец они дошли до постройки несемейных работающих женщин. Голд постучалась и объяснила. Домну в коже Хоуп разбудили и подвели к матери Хоуп. Голд внимательно оглядела женщину перед ней, обошла ее по-хозяйски, посмотрела под рубашку за спиной на шрамы, встретилась своими темно-карими глазами с голубыми глазами Домны в коже Хоуп. Та молчала, не понимала происходящего, хотела спать и ждала, когда уже снова можно будет лечь. Голд погладила ее по руками и потрогала за плечи. Она узнала кожу дочери, догадалась, что в ней теперь живет другая женщина, вовсе не ее дочь, и испугалась. Голд сначала прошептала: «Boo hag» — потом прокричала: «Boo hag!» Женщины испугались то ли Boo hag, то ли того, что Голд так орет. Мать Хоуп выскочила из пристройки и побежала домой. Двух надзирающих привлек шум, один из них заметил мелькающую спину Голд среди сахарных деревьев. Он погнался за ней и выстрелил вперед. Голд оглянулась, но бежать быстрее не получалось, расстояние между ними начало сокращаться. Тут на пути Надзирающего возникла девочка с пуговичными глазами и липкой черной кожей. Девочка потянула к Надзирающему руки, он споткнулася об нее, вытянулся на земле. Он пытался встать, но его ноги крепко прилипли к рукам и лицу девочки, которая оказалась неожиданно очень тяжелой, и у него не получалось отделаться от нее или подняться вместе с ней. Он кричал от страха и непонимания; наконец, когда его нашел сонадзирающий, никакой смоляной девочки рядом уже не было. Работающие объяснили, что кричали сами оттого, что видели ведьму, а напуганный Надзирающий рассказывал про спину женщины среди сахарных деревьев и липкую тяжелую девочку. Молодая сахарная капиталистка поняла, что это опять глупые сказки работающих, и пригрозила Надзирающему увольнением, если он будет им поддаваться.

Голд, измученная дорогой и ужасом, доплелась до сахарного леса своего Хозяина на рассвете, раскопала пойманное днем раньше зверье, отнесла на кухню и свалилась в своем жилье. Она проболела неделю, кухонные работающие женщины покрывали ее перед надзирающими, ухаживали за ней, она повторяла в температурном кошмаре: «Boo hag» — а когда пришла в себя, то перестала отвечать на вопросы или просто фразы о своей дочери.

***

А Хоуп в коже Домны приехала на свой сладкий Юг. Здесь ее разлучили с матерью, два раза продали, тут ее высекли до мяса в детстве, она чуть не умерла от ран и странного мороза — но именно здесь она почувствовала себя на-родном-месте и счастливо. У Местного хозяина-капиталиста насчитывалось четверо детей — двое дочерей и двое сыновей. Одного из них уже отправили в дорогую городскую школу, того, что помладше, учили сразу два учителя-мужчины. Один приезжал два раза в неделю, другой жил в доме. Именно этого домашнего учителя Хоуп в коже Домны освобождала от обязанности учить девочек — так он мог сосредоточиться на одном мальчике, которого тоже готовили для дорогой городской школы. Местный хозяин-капиталист и его жена встретили Хоуп в коже Домны спокойно и сухо. Посоветовали ей больше уделять внимания в образовании девочек не наукам, а манерам, искусству домашней обстановки и скромности. Хоуп в коже Домны поняла, что такого ожидают от учащей из закрытого религиозного женского дома. Хозяева добавили, что девочкам не помешает чуть знаний про изобразительное искусство и литературу, чтобы они могли хорошо разговаривать в обществе образованных неработающих. Хозяин планировал хорошо выдать дочерей замуж. Он сказал новой учительнице-компании, что он не просто богатый сахарный капиталист, как его соседи, а Неработающий политик и у него серьезная политическая будущая судьба.