Кожа

Количество учеников и учениц в школе для работающих стало увеличиваться. Приходили дети и подростки со всех трех плантаций. Некоторые оказывались старше семнадцати, но Хоуп в коже Домны принимала и их. Хоуп в коже Домны забрала свою комнату — вся пристройка превратилась в класс. Самуэль сделал еще столы и лавки. Места быстро закончились. Ученики и ученицы садились на полу. Самуэль сделал еще общие длинные лавки. Хоуп в коже Домны не только рассказывала сама — все чаще ей приходилось разговаривать с работающими детьми. Научившиеся читать находили и читали газеты. Инфинити спросила Хоуп в коже Домны, но не при всех, а уже после класса, правда ли работающим дадут свободу и когда это будет. Хоуп в коже Домны сказала, что это, безусловно, случится скоро, при жизни Инфинити, возможно даже при жизни учительницы. Потому что иначе быть не может. Еще один мальчик девяти лет при разглядывании рисунка замка-крепости спросил, может ли у него когда-нибудь быть такой дом. Многие дети посмеялись, но Хоуп в коже Домны ответила, что, разумеется, может.

На занятия Хоуп в коже Домны возил ее Муж, Самуэль или какой-то другой работающий. Они брали со своей плантации работающих учащихся детей, которые облепляли коробку на колесах. Дорога занимала много времени. Хоуп в коже Домны теперь сильно укачивало. Она нарисовала чертеж моста и показала его Мужу. Тот, как обычно, согласился сразу. Неработающий политик согласился, но не сразу и отказался платить. Несколько работающих под руководством Самуэля сделали деревянный мост с металлическим каркасом через реку. Теперь Хоуп в коже Домны доходила с учениками до школы за двадцать минут.

Когда понадобились деньги на учебники, Неработающий политик отказался платить за них — Хоуп в коже Домны просила денег у Мужа. Про школу для работающих говорили газеты, Неработающего политика осторожно хвалили. Приезжали пишущие в газеты, с предупреждением и без. Один раз даже взяли с собой художника, который зарисовал урок — рассказывающую беременную учительницу с неработающей кожей и тридцать детей с работающей кожей, набившиеся в класс и внимательно слушающие.

Дочери неработающего политика пробирались теперь на уроки Хоуп в коже Домны и стояли у входа, показывая свое намерение уйти. Но не уходили. В итоге им освободили места на лавках, и они сидели на занятиях постоянно. К ним стал присоединяться Сын неработающего политика. Об этом быстро узнал его Учитель и пожаловался Неработающему политику. Тот объяснил детям, что это недопустимо и отвратительно — учиться вместе с работающими, и пригрозил Хоуп в коже Домны, что закроет школу, если она будет допускать присутствие его детей на занятиях вместе с работающими, — и назвал их дурным словом, происходящим из цвета их кожи. Хоуп в коже Домны не спорила и попросила его найти для дочерей другую учительницу, но оставить за ней школу. Неработающий политик был очень недоволен, но Жена неработающего политика заявила, что не хочет, чтобы ее дочери учились у Хоуп в коже Домны.

Хоуп в коже Домны была счастлива. Только два обстоятельства огорчали: через полгода ей надо оказаться в русском Втором главном городе и отдать кожу Домне, а это было невозможно, а второе и главное — Голд не хотела быть проданной Хоуп в коже Домны. Она отказывалась ехать к людям, которые чуть не убили ее дочь. Сахарный капиталист сам приехал к Хоуп в коже Домны и ее Мужу и объяснял, что с этой работающей всегда были проблемы. Он обещал выпороть работающую и отправить ее сюда. Хоуп в коже Домны попросила его этого не делать и собралась сама приехать и поговорить с Голд. Муж Хоуп в коже Домны не понимал, зачем ей эта немолодая работающая с кухни работающих. Они не богаты, для них она стоит дорого, у них достаточно своих работающих, они могут взять кого угодно из полевых в помощь Кристине. Хоуп в коже Домны только напоминала ему, что он обещал купить ей того, кого она захочет, перед свадьбой. Муж Хоуп в коже Домны хотел что-то добавить, она понимала, что он хочет сказать, что Голд — мать его бывшей работающей, которую он знал в детстве и юности. Но он промолчал.

Сахарному капиталисту нравилась Хоуп в коже Домны своей деятельностью. Он даже жалел, что так стар. Иначе бы она вышла замуж за него, а не за нищего дурака, торгующего хряками. Сахарный капиталист хотел порадовать Хоуп в коже Домны. Они говорили с ним в понедельник, она собиралась поехать и поговорить с матерью в среду, во вторник надзирающие Сахарного капиталиста накинули сети на Голд и привезли ее в дом Хоуп в коже Домны и ее Мужа. Сахарный капиталист думал подарить Хоуп в коже Домны работающую, но капиталистичность поборола его — он просто сделал ей тридцатипроцентную скидку от первоначальной цены ее матери.