Кожа

Работающая делала вид, что не узнавала его, что не говорила по-английски, кричала ему по-французски и по-русски, что она не та женщина, за которую он ее принимает, и называла свое имя и даже титул, рассказывала про титульного мужа и ребенка. Бывший Хозяин Хоуп пытался заставить Домну в коже Хоуп писать, запирал ее в комнате на корабле с чистыми листами и пишущими перьями. Предлагал ей писать хоть по-французски: у него был план устраивать ее представления в домах и на улицах Лоскутного города, где многие говорили на этом языке. Но работающая отказывалась сочинять тексты в столбик, а просто писала ему на французском одну и ту же повторяющуюся историю о том, что она не та, за кого он ее принимает, грозилась Мужем, Правильной, близкой к Главному русскому хозяину, одновременно умоляла его отпустить ее домой, в Дикую и холодную страну, во Второй главный город, к недавно рожденной дочери. Бывший Хозяин Хоуп злился, орал, называл ее словом, связанным с цветом кожи Хоуп, пытался снять у нее цветное голубое стекло, которое, как он думал, она поставила в глаза. Снимал свои очки, аккуратно складывал их в карман жилета и несколько раз бил ее по лицу. Однажды бывший Хозяин Хоуп просто устал от собственной злости. При смене корабля в порту английского города Домну в коже Хоуп разместили в общей низкой комнате с чужими неработающими женщинами и девочками, полуголыми, напуганными, недавно украденными из Африки. Их хозяева ехали в отдельных комнатах этажом выше. Женщины пели, плакали, молились тем, в кого они верили, потом начали умирать от океанской качки. Домну в коже Хоуп они боялись из-за ее голубых глаз. Тела скидывали в океан. Домна в коже Хоуп пыталась помогать украденным, протирала их лбы, кричала полуработающим, просила по-французски для всех воду и еду, потом заболела тоже и погрузилась в долгую бредовую лихорадку. После того как две украденные сами выбросились с корабля в воду, всех оставшихся перевозимых женщин и детей посадили на цепи, в том числе Домну в коже Хоуп. Ей удалось дожить до берега Дикой и жаркой страны, из порта Лоскутного города бывший Хозяин Хоуп завез ее по Великой реке чуть внутрь страны и продал Молодой сахарной капиталистке. Он предупредил, что, хоть его работающая знает странные иностранные языки, она уже сбегала от него, и посоветовал определить ее в поле, а в не дом.

Молодая сахарная капиталистка так и сделала: она ненавидела убежавших, боялась побегов и возможных восстаний, строила сахарную империю. Ее отец – еще один сахарный капиталист – никогда не давал ей воли, хотел продать ее подороже замуж, любил изменять матери с домашними и полевыми работающими, отчего их богатый белый дом был заполнен маленькими и молодыми людьми с осветленной работающей кожей. Некоторых из них Сахарный капиталист освободил, а мальчикам даже дал образование. Гораздо лучшее, чем дочери с неработающей кожей. Титульная мать из богатой и уважаемой неработающей семьи не выдержала и отравилась. На радость дочери, отец через несколько лет сам умер, и та сделалась единоличной хозяйкой – Молодой сахарной капиталисткой. Отец – сахарный капиталист только по жене – размотал капитал за последние годы, и дочь страстно принялась восстанавливать бизнес и делать его успешнее. У нее получалось эффективно, она не умела отдыхать, тратила деньги только на развитие сахарного леса и не знала жалости. Сводных братьев и сестер она распродала, освобожденных просто выгнала из дома. После отца она ненавидела любых мужчин и людей с работающей кожей. Она наняла новых, более стрательных надзирающих, много платила им и велела наказывать ленивых работающих. Через два года после смерти отца она создала одну из самых мощных сахарных империй в стране и самую сильную женскую сахарную империю. Разговоры об отмене системы работающих и неработающих она презирала. Попытки соседних неработающих женщин втянуть ее в деятельность по творению блага, в том числе для неработающих, она высмеивала. Неработающие и ее хозяйствование над ними были главными и единственными условиями свободы Молодой сахарной капиталистки.

Домна в коже Хоуп в первые дни в сахарном лесу трудилась слабо и рассеянно, не веря до конца, что это с ней происходит. Надзирающие замахивались на нее плетками. Другие работающие посоветовали ей стараться, потому что Молодая сахарная капиталистка велела наказывать ленивых работающих интересно: не только сечь, но и лишать еды и сна, сажать в бочку с гвоздями на сутки. Поначалу Домна в коже Хоуп плакала ночью, и работающие женщины не выдержали и спросили ее, чего она мешает им спать. Она поняла и ответила на поломанном английском, что невыносимо скучает по недавно рожденной дочери (хоть и с тех пор, как ее украл бывший Хозяин Хоуп, прошло уже десять месяцев). Одна из работающих женщин показала на себя и некоторых еще женщин, спящих и нет, назвав их по именам, и сказала, что их точно так же разлучили с детьми, с новорожденными и нет. С тех пор Домна в коже Хоуп не плакала, принялась терять память и душу.

* * *