Кожа

Неработающая держала лежащую Хоуп за руку и предлагала немедленно согласиться на нее работать. Хоуп казалось, что та держит ее руку не чтобы поддержать, а потому что ей хочется потрогать Хоуп, как чудесного зверя. Она ответила, что у нее не может быть хозяев, так как она теперь неработающая – потому что Главный русский хозяин освободил всех людей с ее кожей на русской земле. И что она сама себе хозяйка. Женщина отпустила ее руку, перестала улыбаться и сказала, что в стране, куда Хоуп приехала, возможно, совсем нет неработающих, совсем нет самим себе хозяев. Работающая принесла красный суп и маленькие пироги. Неработающая предложила ей поступить к ней служить за деньги, с правом уйти, когда она захочет. Даже вспомнила слово «компаньон». На этой службе Хоуп должна была сопровождать неработающую и говорить с ней на английском, чтобы та смогла его омолодить. То есть составлять компанию. За это обещались заработная плата, жилье, одежда и еда не хуже, чем у самой неработающей. Неработающая Хоуп не нравилась, ей не хотелось находиться в ее компании, но та была главным и единственным ее шансом не замерзнуть и уехать с русского острова на большую русскую землю, где уж точно Хоуп будет свободной. Она подумала и согласилась. Теперь она была не работающая, а служащая. Это звучало ок. Решила ни за что не называть неработающую Хозяйкой. Надо было придумать как. Не компанией же. Неработающая представилась Принцессой Ольгой с долгой русской фамилией. Хоуп решила звать ее просто Принцессой – и для себя, и вслух. Принцесса – это смешно, глупо, не по-настоящему, как из сказок, которые любила дочь пра-бывшей Хозяйки Хоуп. Неработающей невероятно понравилось.

Она рассказала Хоуп, что приезжала на остров навестить сына – учащегося здесь управлять кораблями. И улаживала последствия его поступка, за который его собирались выгнать из школы. Сын принцессы, как и многие его соучащиеся, скучал здесь, потому что корабли плавали четыре месяца в год, когда не были вморожены в лед, – остальное время учащиеся управляли ими на бумаге. Принцесса его жалела, работающая Маруся тоже, даже сильнее, чем мать. Сын приехал провожать – желтоволосый, с лицом как у женщины, но красивее Принцессы, прыщавый. Он глядел на всех равнодушно, в том числе на Хоуп. Маруся плакала. У нее часто капали слезы, но обычно медленные – от постоянных обиды и страха, а тут были другие и быстро бежали.

Принцесса подарила Хоуп пальто, шапку из собаки, перчатки и сапоги. Все свое прежнее, но теплое. Хоуп подумала, что она снова донашивает одежду за неработающими. Хороших шьющих работающих и полуработающих на острове не было, объяснила Принцесса.

Когда они ехали по морю в закрытой коробке, накрытой коврами, Хоуп расслышала знакомый рык. Она постучала в крышу коробки, и управляющие остановились. Хоуп вышла и увидела Медведя. Он косолапил по ледяной поляне в сторону от группки щуплых учащихся в форме, они кидали в него снежки. Учащиеся увидели, что остановилась коробка с полозьями, и быстро двинулись к острову. Хоуп потребовала у Принцессы свою зарплату за месяц вперед, и срочно. Принцесса сделалась недовольна, но протянула руку из-за дверцы коробки – тряпку с монетами. Хоуп позвала Медведя, он не слышал. Она, хромая, побежала за ним. Наконец он остановился на ее окрик и пошел к ней навстречу. Он обрадовался Хоуп, увидел ее явно неработающую одежду и сказал, что он сразу понял, что она быстро переродится. Но попросил перестать ходить, как он, переваливаясь. Его английский был толстоват, но намного лучше, чем у Принцессы. Хоуп отдала Медведю тряпку с монетами и попросила его приносить раз в три-четыре дня, до весны, Робу и Алисе маленькие пироги. Медведь пообещал, и Хоуп почувствовала, что он не врет.