Козлиная песнь

— До чего грязный город, — сказал ты, когда мы первый раз катились на велосипедах по центру, проделав недолгий путь от вокзала, который мне показался триумфальным въездом, так я радовалась нашей новой жизни. Я весело ответила, что никакой грязи не вижу, что люди здесь, во всяком случае, куда цивилизованнее, чем в деревне, что многие из них имеют высшее образование и вершат важные дела, что здесь можно заниматься всем на свете. Ты обиженно спросил, неужели я не вижу эти плевки на земле, эти обрывки бумаги и полиэтилена, эти широкие оранжево-коричневые или зелено-коричневые склизкие полосы там, где люди вступили в собачьи какашки, эти развалившиеся картонные коробки, откуда что-то выклевывали голуби, всю эту грязную накипь.

— Ну да, сегодня же воскресенье, ответила я извиняющим тоном, — мусорщики сегодня не работают.

Нам велели прибыть в столицу в воскресенье утром, потому что в это время кракеры — люди, поселяющиеся в пустых домах без разрешения владельца, — еще спят, так что не они, а мы первыми займем дом, из которого накануне ночью выехали жильцы. Однако на следующий день мне пришлось признать, что чистоты не прибавилось, и через три дня тоже: столица всегда была одинаково грязной. Казалось, что люди тонут в собственных отбросах, что загрязнение происходит быстрее, чем уборка, что мусор — это разрастающаяся плесень, которую уже ничем не остановишь.

Изобилие мусора было первым, что меня смутило в столичной жизни, но об этом недостатке я скоро забыла, потому что мы с тобой решили извлекать из него выгоду. Началось с двуспального матраса, который ты с гордостью приволок с улицы в наш пустой дом на канале. Мы тщательно выколотили обновку, прежде чем лечь на нее спать. Потом у нас появился комплект стульев — кто-то выставил их почти у нашей двери, так что далеко нести их не пришлось. И еще мы соорудили себе большой стол из старой школьной доски, поцарапанной в нижней части. Кастрюли, тарелки, стаканы — все это мы нашли не сразу, и все это было не самым новым, но если запастись терпением и подольше поколесить туда-сюда на велосипеде, то на улице можно найти все, что требуется для домашнего хозяйства. Мы решили обходиться только подобранными предметами, потому что боялись чересчур привязываться к тому дому, в котором поселились, ведь нам скоро придется его покинуть. Я подписала договор, где было сказано, что мы не имеем права вбивать гвозди в стены, что бы то ни было красить или как-нибудь еще менять.

Сперва мы даже не замечали, сколько продуктов с истекшим сроком хранения выбрасывают супермаркеты, но поняв, как дорого стоит пища и как скоро кончатся наши деньги, если все покупать в магазине, мы, точно крысы, отправились добывать себе пропитание ночью. Днем мы видели рядом с большими магазинами контейнеры серебристого цвета, но после закрытия их, видимо, затаскивали внутрь, во всяком случае, в темноте они нам не попадались. На тротуарах стояли только баки и мусорные мешки, которые утром заберет мусоровоз; чтобы узнать, есть ли в них что-нибудь съедобное, мне вовсе не надо было в них копаться, как это делали другие. Мы обнаружили, что с наступлением сумерек на улицах появлялась целая армия велосипедистов с большими сумками по обе стороны багажника. Лишь немногие из мешков с мусором, выставленных на улицу вечером, к утру оставались на том же месте. Разумеется, в первую очередь убывали в размерах и перемещались на приличное расстояние горы разрозненных предметов, не поместившихся в мешки. Но и до самих мешков всегда находились охотники: чтобы выяснить, что внутри, по мешку либо ударяли ногой, либо оттаскивали в сторонку, где его можно было хорошенько обследовать. Мне же достаточно было понюхать воздух сантиметрах в пятидесяти от зеленого или серого полиэтиленового мешка, чтобы сказать, есть ли в нем остатки пищи, даже если мешок был завязан. Но мне совсем не нравилась такая игра, мне это казалось недостаточно шикарным.

Мы попытали было счастья на рынке, потому что после закрытия там остается уйма овощей, но когда один продавец назвал нас «вонючими дармоедами» и закричал с пеной у рта, что еду надо зарабатывать, а не клянчить в отделе социального обеспечения, мы поняли, что наибольшие перспективы сулят все-таки супермаркеты, причем не ночью, а днем. Как-то раз утром из дверей большого продуктового магазина вышла заведующая с шариковой ручкой и бумагой в руке. Мы, с велосипедами наготове, оказались «совершенно случайно» метрах в десяти от нее. Мы оживленно беседовали, стоя одной ногой на педали велосипеда, будто только что встретившиеся на улице знакомые. Краем глаза мы наблюдали, как из задних дверей магазина грузчик выносил всевозможные коробки и ящики, составляя их у ног заведующей. Вывалив в контейнер содержимое коробки, дама всякий раз помечала у себя в ведомости: пять килограммов портулака, два пакета зелени, тридцать коробочек шампиньонов. Хорошо, что люди, вложившие столько труда в выращивание этой зелени и грибов, не ведали, что тут происходит.