Козлиная песнь

Я начинала верить, что ты святой, хотя святые наверняка интересуются сексом меньше, чем ты. Многие скажут, что поздновато, но только лишь после переезда в город мы, и то не сразу, стали ревностными приверженцами этой сферы бытия. Ты потрясающе умел меня гладить и массировать, а если я чувствовала себя виноватой, что у меня так не получается, ты меня успокаивал:

— Но ведь ты же гладишь своим телом мои руки.

Возможно, потребность в сексе была у нас формой ностальгии по нашим девочкам и их гостю, возможно, дело было в том, что ты, как я думала, окончательно и бесповоротно перелистнул последнюю страницу главы под названием «Глот». Сама я в конце концов перестала сопротивляться своему звериному началу, просто-напросто поняв, что этим я никому не наношу ущерба. То подчинение в сексе, которое отпугивало меня в деревне, оказалось вовсе необязательным, как выяснилось, секс прекрасно может быть равноправным взаимодействием. Единственное, что еще осталось во мне из впечатлений от бородатого поставщика семени, было слабое чувство стыда после, я стыдилась произведенных действий и изданных звуков. Но главное у нас вдруг появилось хобби, и, думаю, не только у нас. Секс это природа, но его в не меньшей мере можно назвать и культурой, потому что в нашем запад-ном мире он, к счастью, не обязательно ведет к рождению детей. Человечество сумело его обуздать. Прочитав в Глотовой библиотеке уйму романов, написанных до изобретения противозачаточных пилюль, я до сих пор недоумеваю, как все эти любвеобильные герои, направо и налево нарушавшие супружескую верность, решали вопрос с предупреждением беременности, потому что никаких указаний на этот счет мне нигде не попадалось. Может быть, фокус в том, что большинство подобных баек выдумано мужчинами. Для женщин же здесь заключена серьезная проблема, потому что мы с тобой сделали глупость только один раз, но дело кончилось плохо.

Кондомы, которыми мы пользовались, пробивали огромную брешь в нашем бюджете. Они стали главной статьей наших расходов, при том что сам по себе секс мог бы быть одной из немногих бесплатных радостей. А что если выстирать кондом, подумал ты, больно уж много на них уходит денег, почему бы не пускать их в дело по несколько раз. Ты развел в воде стиральный порошок, поболтал в тазике использованным кондомом, взял прищепку и повесил чистый прозрачный колпачок на веревку сохнуть. При высыхании тонюсенькие резиновые стеночки слиплись, а когда ты осторожно попытался их разлепить, порвались. Потом ты проделал то же самое со вторым экземпляром, но на этот раз смазал колпачок изнутри, налив туда дешевого постного масла и вылив его потом обратно. Кондом не склеился, и мы в тот же день провели испытание. В результате произошло то, чего ты всегда так боялся: задержка менструации.

— Я не хочу иметь ребенка, — сказал ты по прошествии недели после моего обычного срока, а через две-три недели ты уже кричал во весь голос, в полном отчаянии:

— Я ни за что не хочу, чтобы родился ребенок!

Таким я тебя никогда еще не видела.

— Необходимо принять меры, и немедленно!

— А ты знаешь, сколько это стоит, — ответила я озадаченно, даже и без аборта я не знала, на что мы будем жить в недалеком будущем. Достаточно и того, что в аптеке пришлось купить тест на беременность, подтвердивший наши опасения.

— Это ничего не стоит, — сурово ответил ты. — Это ровным счетом ничего не стоит, положись на меня. Я давным-давно подготовился к такому повороту событий.

Ты достал из шкафа полиэтиленовый пакет, сунул его в карман куртки, сбежал вниз по лестнице и решительно сел на велосипед. Впоследствии ты рассказал мне, куда ездил — на одно из городских кладбищ. В саду смерти ты принялся искать растение, которое беременные дамы в нашей прежней жизни обходили стороной и за которое дрались те, кто хотел избавиться от бремени. Был конец ноября, погода стояла холодная, деревья уже сбросили листья, но тебе не пришлось долго искать, плющ всегда к услугам желающих наложить печать молчания на уста того, кто еще не успел стать человеком. Пока ты, сидя на корточках, собирал урожай, ты увидел, как над живой изгородью проплывает узкая блестящая полоска черного цвета. За ней следовала цепочка бледных лиц. «А ведь я сейчас готовлю похороны для своего ближнего, чьей могилой станет унитаз», — пробормотал ты.

— Нет, я не буду, — сказала я, когда ты, вернувшись домой, приготовил для меня густую вытяжку из листьев. — Я не буду этого пить. Ты что, обалдел? Помнишь, как ты сам едва жив остался. Ты что, хочешь от меня избавиться?

— Выпей и все. Не зря же я во Франции заранее попробовал на себе. Человек от плюща не умирает. Пей и не думай.

— Мы сделаем из него урода.

— Вот увидишь, все будет в порядке, я знаю что делаю.