Козлиная песнь

Более того, весь город стал для меня наркотиком, помогающим не думать о том, что на свете существует природа. Я хотела забыть о росте, цветении и умирании. Я хотела никогда больше не вспоминать о том, как боролась с сорняками в моем заповеднике для тли, после чего на месте старых сорняков вырастали новые, еще более пышные. Теперь мне нечего было бояться этих мощных эгоистичных сил, этого зеленого буйства, вырывающегося из-под земли и удушающего все крутом, этого гниения и погибания. В городе цвета были куда более неизменными, чем в деревне, где даже вечнозеленые растения постоянно варьировали свою яркость. И формы тоже оставались здесь постоянными, дома были построены из неподвижных камней, они не меняли просто так своих размеров и не отмирали, чтобы после зимнего сна снова удариться в рост. Нет, они стояли себе и стояли, я могла рассчитывать на их стабильность, город был безопасен.

Я открыла окно со стороны улицы и сделала глубокий вдох. Ничего не поделаешь, я люблю выхлопные газы. С первого же дня я заметила, что в городе человек улавливает совсем другие запахи, чем в деревне, поскольку только сильные запахи могут конкурировать с выхлопными газами. Интересно бы найти способ устранить эту конкуренцию, чтобы и скромные, и агрессивные запахи ощущались одновременно, чтобы они сталкивались друг с другом и каждый витал бы лишь в своем собственном, ограниченном пространстве. Они составили бы нежнейшую, улавливаемую только обонянием пластику из кубов воздуха разного размера.

Я сделала последний, большой глоток выхлопных газов и поняла, что никогда не смогу заставить себя подчиняться преподавателям. Я самостоятельно, без научного руководителя, проведу собственное исследование. Может быть, я опять, как и тогда, когда экспериментировала с умершими животными, сойду с оборотов, но рискнуть стоит.

В обувном магазине я выпросила несколько коробок, а дома проделала в них по треугольной дырке. У нас был целый ящик лимонов. Я их очистила и засунула кожуру в одну из коробок. Я как раз поднесла нос к отверстию в крышке, когда услышала за спиной твой голос:

— Мне не нравится, что для своих опытов ты используешь продукты. Не лучше ли набрать за городом цветов и всяких там травок?

Поскольку рот мой почти утыкался в крышку, ответ прозвучал сдавленно.

— Может, ты и прав и лимоны портить жалко, но рвать цветы я еще не созрела, мне претит эта мысль.

Я поняла, что пока что мне придется ограничиться одними лишь городскими отбросами. На запахи из пузырьков и флаконов у нас нет денег, пятьдесят миллилитров духов обошлось бы в сумму втрое большую, чем наш месячный бюджет.

Я составила список запахов, когда-либо окружавших меня. Без труда насчитала сто сорок, и от одного только вида слов «бальзам "звездочка"», «сигарный дым» или «хлорка» в ноздрях возникал соответствующий запах и тут же вспоминались те события, с которыми этот запах был для меня связан. Если я устрою выставку запахов, то посетители не увидят ни единого экспоната в классическом смысле слова. И тем не менее в голове у них будут роиться зрительные образы, потому что каждый запах, который они вдохнут, воскресит в них воспоминание, имеющее форму, цвет, связанное с переживаниями и ощущениями. К каждого посетителя в голове будет своя выставка, только его и ничья больше.

Наш капитал начал истощаться. Я сто лет не была у зубного врача, а тут вдруг возникли проблемы: разболелся зуб. Я долго оттягивала визит в зубную поликлинику, но когда уже другого выхода не было, все-таки пошла к врачу. «Ого! — мысленно воскликнула я, увидев счет. — Да известно ли вам, господин дантист, что на те деньги, которые вы состригли с меня за сорок пять минут, мы с Йо могли бы прожить несколько месяцев? Что после оплаты по этому счету у нас останется ровным счетом триста пятьдесят два гульдена сорок центов?»