Козлёнок Алёнушка

– А вот теперь самое интересное. У меня память никудышная, поэтому приходится записывать чужие секретики в книжечку. Противным мужикам, которые мою любовь не оценили, я посылаю Мишеньку Топтыженьку. Он все рассказывает, а потом, ах, сгорел! И бывшие гаденыши потом мне звонят, орут, угрожают. Ха! Объясняю им: котятки, вы в постели мастера язык чесать, поэтому у Оли есть книжечка.

Я ее перебил:

– Идиотка! Тебя убьют!

Она еще сильнее развеселилась.

– Ну и ладно. Я не боюсь смерти. Я умру, а дневничок все равно отнесут в одну телепрограмму. Держитесь тогда, парни, которые меня оскорбили! Все наружу вывалится.

И как вам такое?

– Дама с фантазией, – заметил Мирон.

– Верно, – согласился хозяин кабинета. – Спустя некоторое время мы с Олей помирились, стали друзьями, но что-то все равно ушло. Я охотно с ней обедал, мы болтали о том о сем. Но это было общение хороших знакомых. А теперь, что я думаю о медведе, которого подменила Лампина. Серафима прекрасный кондитер, но говорящую игрушку ей никогда не сделать. А вот Оля, как уже всем ясно стало, мастер на такие трюки. Нефедова дружила с Серафимой, у них даже был общий бизнес: торты, из которых выскакивали прозрачные колбы с куклами – копиями именинников. Федор состоял с Лампиной в отношениях, мне об их совместном житье рассказывала Оля, смеялась:

– Симу заклинило на Федьке, ревнует его даже к стулу, на котором Лебедев сидит. Вот уж счастье в брюках! Хотя Лампина одинока, ей любой идиот будет в радость.

Предположительно ситуация могла развиваться так: Серафима выяснила, что любовник, после того как ушел от нее, стал жить с Еленой.

– Да, да, – закивала я, – Диванкова жаловалась, что Лампина ей надоела.

– Ревность порой толкает женщину на странные поступки, – прокомментировала Ксения.

– С этим не поспоришь, – согласился Леонов. – Серафима попросила Нефедову сделать игрушку для «подарка» жениху Елены. Оля использовала свою старую наработку – Топтыгина. Я уверен: мишка выложил Лебедеву нечто неприятное. Вот почему жених стал отказываться от регистрации. Небось Топтыгин обещал выступить на свадьбе, сообщить всем правду. Поговорите с Федором и с Серафимой.

– Лампиной нет в Москве, – вздохнул Майоров.

– Уверен, без Нефедовой тут не обошлось, – сказал Никита Иванович, – да вы, наверное, знаете, что она попала под машину. Жаль, что Оля стала крепко пить. Жаль, что она нелепо погибла. Но я ей ничем помочь не мог, она всегда жила, как хотела, делала то, что нравится.

– Федор мог соврать Диванковой, – пробормотала я и продолжила: – В доме, который записан на Лебедева, во дворе были качели, я видела еще велосипед розового цвета, на скамейке лежала кукла. Вроде там живет ребенок.

Никита включил компьютер и повернул его экраном к нам.

– Смотрите. Съемка камер видеонаблюдения.

Я впилась взглядом в ноутбук. Сейчас он демонстрировал большую комнату, там за письменным столом сидела дошкольница, рядом находилась Бронислава Самойловна.

– Раскрашивай аккуратно, – сказала она, – не выходи за линии.

– Ага, – пообещала малышка, – вот!

– Хорошо, – оценила работу Бронислава, – но, Катюша, следующую картинку надо старательно…

– Мама, – заныл ребенок, – я устала! Пойдем гулять! Ну, мама! Когда папа приедет? Почему он опять в командировке?

Леонов выключил компьютер.

– Мама? – повторила я. – Лебедев купил по вашему приказу особняк для Брониславы и ее ребенка? Могу ли я предположить, что в доме живет ваша дочь? Хотя… простите за бестактность, она умерла!

Глава тридцать пятая

– Лиза скончалась от тяжелой болезни, – подтвердил бизнесмен, – к сожалению, вылечить ее было невозможно. Наши отношения со Светланой рухнули после того, как врачи объявили о диагнозе. В России настоящих специалистов по недугу Элизабет раз-два и обчелся. Нет, в интернете вы найдете много объявлений, но когда начинаешь общаться с докторами, понимаешь: они мало что смыслят. Я нашел профессора в США.

– Чем болел ребенок? – изобразил незнание Мирон.

– Порфирией, – вздохнул Леонов, – почитайте о ней в гугле. Я обратился к американскому профессору Рэю Эпштейну, он лечил Лизу. Считается, что такие дети могут прожить довольно долго, но у болезни бывают разные формы, Лизе досталась самая тяжелая. Светлана отказалась ухаживать за девочкой, а мама моя уже немолода. Она делала все, что могла, но зрение уже не то плюс легкий тремор пальцев, не умеет Елизавета Петровна ставить капельницы. Понятно, почему я нанял несколько сиделок?

Никита Иванович допил кофе.

– Я не хотел, чтобы Лиза жила, как медицинский Маугли, чтобы в ее жизни были только лекарства. Решил обеспечить дочке образование, нашел Брониславу, она педагог, кандидат наук. Ну и…

Леонов отвернулся к окну.

– Она не замужем, а я хоть и был женат, но одинок. Светлана постоянно сидела за границей, ей не хотелось видеть больную девочку. В появлении на свет дочери с генетической болезнью супруга обвиняла меня. В какой-то статье в интернете она вычитала, что порфирия передается только по отцовской линии, и объявила:

– Я здорова, это у тебя гнилая кровь от матери.