Козлёнок Алёнушка

– Брониславе можно верить, – подпел мне Майоров, – недавно я делал ремонт и столкнулся с той же проблемой. Просишь строителей об одном, они делают другое. Я получил от Виолы фото, изучил его. Лобовое стекло тарантайки не затемнено, водитель виден, на нем бейсболка с большим козырьком, очки от солнца. Да еще он поднял руку, прикрыл свое лицо кистью. Полагаю, водитель заметил во дворе постороннюю женщину и хотел остаться неузнанным. Маневр мог удастся, но шофер забыл о часах, они оказались на самом виду.

Филипп почесал макушку.

– Обладай незнакомец простыми ходиками или дорогими, но распространенными стоимостью в пять-десять тысяч долларов, то его было бы невозможно найти. Продавцы товаров для массового потребителя не записывают имена покупателей. Рынок наполнен предложениями: копии часов недорого. Например, Patek Philippe Aquanaut стоит в фирменном московском бутике в районе восьмидесяти тысяч американских «рублей». А его фейковый «брат» из интернета – всего двенадцать тысяч. Наших рублей! И отличить оригинал от копии может только специалист. Но слишком дорогие хронометры не подделывают, потому что они выпускаются штучно. На запястье же у шофера дешевой машины сверкали не просто дорогие, а прямо-таки невероятно дорогие часы. Сделанные на заказ. Цифры выполнены из драгоценных камней, корпус – платина. Не стану далее описывать красоту. «Будильник» существует в единственном экземпляре. И, естественно, в договоре о продаже указано, что производитель не имеет права повторять данную модель, она выполнена по личному дизайну покупателя. Имя его – Никита Иванович Леонов. Некоторые хозяева делают обслуге за отличную работу подарки, но сомневаюсь, что кто-то вручит водителю подобные тикалки.

Глава тридцать четвертая

Леонов засмеялся:

– Ну, вы Шерлоки Холмсы! Ладно, ребята, расскажу. Дом мой. За рулем был я. Бронислава испугалась, когда поняла, что хозяин прибыл, а во дворе посторонние. Вот и сглупила, бросилась к машине с воплем. Почему все оформлено на Федора? Ну, уж точно не из-за налогового бремени. Я могу купить не один такой особняк, а о машине вообще молчу. Я плачу дань государству, не принадлежу к идиотам, которые прячут доходы, а потом оказываются за решеткой. И вообще, мама мне еще в детстве объяснила: врать и красть нехорошо. Вы молодцы, решили, что Леонов удерживает в доме Федора? На хрена он мне сдался? У нас с Лебедевым простые отношения, они строятся по принципу: товар – деньги. Я объяснил: Лебедев мастер на все услуги. Но, работая на кого-то, он не подводит нанимателя. Вот когда задание выполнено, тут возможны варианты. Есть у Федора еще одно положительное качество: он ничего не сливает в прессу. Но опять же только в том случае, когда вы его клиент. Я Лебедеву ежемесячно отсчитываю некую сумму. За что? Деньги – гарантия того, что Федор меня не продаст. Он мой личный мерзавец на окладе. Федя в курсе: сейчас он временно не нужен, но вот-вот понадобится, поэтому не станет гадить на клумбе Никиты Ивановича.

– Странно, что, занимаясь таким бизнесом, парень испугался говорящего плюшевого медведя, – протянула я.

– Эффект неожиданности, – предположил Леонов, – я бы тоже вздрогнул, обратись ко мне игрушка. Полагаю, что и вам, и своей жене Федор наплел неправду. Михайло Потапович вещал нечто такое, что на самом деле испугало Лебедева, глупость про жену-кровососа Федя выдумал второпях, не хотел говорить правду.

Похоже, под столом у издателя была кнопка вызова секретаря, потому что дверь открылась и вошла помощница с вопросом:

– Звали, Никита Иванович?

– Кофе нам еще, – велел шеф.

– Мне лучше чаю, – попросила я, – черного без сахара, покрепче.

Когда секретарь ушла, Леонов повторил:

– Что я думаю по поводу эпизода с медведем? Лампина дружила с Нефедовой. В Оле одновременно жили маленькая, наивная девочка, умудренная опытом старушка, веселая женщина и ее депрессивный антипод. Кто из них с тобой общается, становилось понятно сразу. У Нефедовой менялась мимика, лексика, все поведение. Даже вкусовые пристрастия. Девочка обожала торты, пирожные, все сладкое, старушка питалась кашами.

– Она обращалась к психиатру? – спросила я.