Козлёнок Алёнушка

Леонов кашлянул:

– Эпштейн осмотрел Лизу, взял кучу анализов, сложил пробирки в особый бокс и улетел. Через несколько дней мы с ним связались по скайпу. Рэй сказал:

– Никакой порфирии у малышки нет, хотя анализы плохие. Но они такие не из-за болезни, а по причине приема препаратов. Моя лаборатория определила, что дают малышке. Список сейчас вышлю. Скорей всего, девочку угощают с помощью шоколадных конфет, они прекрасно маскируют вкус медикаментов. Кто, с какой целью старается представить ребенка больным, не мое дело. Но если прием лекарств продлится, ваша дочь может погибнуть.

Ну и кто попал под подозрение? У меня не было сомнений – это Светлана! Только она могла придумать историю с порфирией. Броня никогда не сделает ребенку плохо, и, кстати, она несколько раз говорила мне:

– Попросите жену не давать Лизочке шоколадные конфеты. У девочки животик плохо работать стал.

У нас с Брониславой тогда уже были близкие отношения, но она со мной до сих пор на «вы». После небольшого колебания я посоветовался с Броней, мы выработали план, который и осуществили. Самым сложным было не вызвать подозрений у Светланы. И не дай бог, чтобы она поняла, что Лизе делается лучше. Я не мог развестись с женой, в России ребенок традиционно остается с матерью. Отнять у нее малышку по суду? Стать героем прессы? Увольте, этого мне не надо.

– Ты же говорил, что Вересова не занималась дочкой, – удивилась я, – она бы тебе спокойно отдала Лизу.

– Как бы не так! – рассердился Никита. – Наоборот! В случае развода дочь для Светланы это способ давления на бывшего, повод выжать из меня как можно больше денег. «Не хочешь дать мне нужную сумму? Значит, не увидишь Лизу». Знаю я такие истории. План мы составили такой: Лиза «умирает» после тяжелой болезни. Светлану я отправляю жить в Лондон, потом тихо происходит развод, Вересова получает достойное содержание. Маму я через некоторое время выдам замуж.

– Что? – подпрыгнула я.

Никита улыбнулся:

– У нас с ней разница в возрасте – девятнадцать лет. Елизавета Петровна здорова, прекрасно выглядит, обеспечена. Жених нашелся быстро, он живет в Италии, сам русский. На десять лет моложе невесты, владеет мелким бизнесом, рад создать семью с богатой дамой, станет ее холить и лелеять. Ну и мы осуществили задуманное. Броня перехватывала конфеты, которые девочке постоянно подсовывала мать. Лиза стала принимать безопасные пищевые красители, они изменили цвет зубов, кожи. Хорошо, что девочка от природы спокойная, не любит бегать, шуметь. Я распустил слух, что у дочки порфирия… И в конце концов Лиза якобы умерла.

– Она жива, – обрадовалась я, – вот почему в гробу лежала кукла. Но после «смерти» ребенка все пошло не по вашему плану.

Никита кивнул.

– Я и подумать не мог, что Светлана глотнет кислоты. Но одной заботой стало меньше. Оплакивать бабу я не стал, похоронил ее достойно. Итальянец прилетел в Москву, все вроде шло отлично, маме он понравился, она к нему в гости в городок Лорето Апрутино постоянно летает. Жених получает от меня подарки. И вдруг! Лебедев решил меня шантажировать.

– А он тут при чем? – спросила я. – Или ты ему рассказал, для кого дом куплен?

Никита прищурился.

– Нет, конечно. А вот приличного жениха для мамы попросил найти. Не мог же я обратиться в брачное агентство. Елизавета Петровна не должна догадаться, что ее ухажер нанят! Несколько дней назад Лебедев выдвинул условие: я плачу ему теперь в месяц денег в два раза больше. Я ответил: «Надо поговорить. Встречаемся послезавтра на парковке, как обычно». Федор закапризничал: «Не могу, завтра у меня свадьба, я женюсь, давайте в понедельник». Соглашаться на его условия я не собирался, не имел желания играть по его правилам, поэтому сразу заявил: «Или послезавтра, или никогда». Он приехал на такси, вонял перегаром, заломил непомерную сумму. Я ему сказал:

– Очнись! Ты и так много имеешь.

Он заявил:

– Если не будете платить, я расскажу Елизавете Петровне, за кого она замуж собралась. И сообщу, кто придумал ей этого мужика подсунуть.

Вот тут я его и выбросил из джипа, о чем абсолютно не жалею. Лебедев в больнице, его оттуда долго не выпустят, он мне звонил, рыдал в трубку, просил прощения. Мама через неделю оформит брак. Вот и вся история. Больше мне добавить нечего.

– Лизу теперь зовут Катей? – неизвестно зачем уточнила я. – У вас с Брониславой пока нет детей?

Леонов не ответил, он встал.

– Теперь вы все знаете. Можно расходиться.

– Вроде складная история, но возникли вопросы, – произнес Степан, когда мы ехали в офис.

– Зачем Светлана решила представить девочку больной? – тут же выразил свое недоумение Майоров. – В чем смысл столь жестокого спектакля?

– Она не любила Лизу, действовала назло свекрови, – сказала я, – то, что девочка теперь с ней навсегда и никуда не денется, до жены Никиты дошло лишь после того, как младенец появился на свет. Наверное, Свете хотелось от малышки избавиться. И что делать? Сдать дочь в приют? Невозможно. Вот мать и решила убить дочь, объявив ту неизлечимо больной. Специально подобрала редкую хворь, отвела девочку к какому-то шарлатану.