Козлёнок Алёнушка

Степа не стал спорить.

– Возможная версия. Но есть кое-что, не позволяющее в нее поверить. Вересова не бедная женщина. У Лизы с первых дней жизни была няня, потом Бронислава. Девочка никак не обременяла мать, та с дочкой почти не виделась, жила как хотела. Зачем выдумывать недуг? Женить на себе богатого мужчину и, чтобы привязать его покрепче, произвести на свет ребенка – любимая уловка нищих красавиц. Детей они не любят, все светлые чувства отдают деньгам. И как поступают такие мамаши с наследниками? До школьного возраста о них заботятся няньки, потом детей отправляют за границу. Домой они прилетают только на каникулы. Зачем порфирия? К чему этот спектакль?

– Елизавета Петровна действительно увлекается реставрацией церковной утвари, – неожиданно произнес Филипп, который может выуживать информацию в Сети при любых обстоятельствах, – госпожа Леонова хорошо известна в узких кругах людей, которые увлечены тем же делом. Иконами она не занимается, а вот их окладами – с удовольствием. Приди матери Никиты в голову зарабатывать таким образом, без работы она не останется. У Елизаветы прекрасная репутация. И денег она с заказчиков не берет, трудится бесплатно. У нее есть аккаунты в соцсетях, они посвящены исключительно ее реставрационным работам. Она там демонстрирует снимки икон. «Доска», например, тысяча пятьсот какого-то года. Лик темный, его совсем не видно. Оклад вообще ни на что не похож. Рядом снимок того же образа, но уже приведенного в порядок. И текст. Слушайте. «Увы, у меня нет таланта живописца. Икону вернул к жизни прекрасный художник. Я работала с окладом. Как всегда, начала с изучения образа, искала в архивных документах описания Одигитрии[4]. Господь мне помог. Я нашла что искала. Оклад сейчас, как и прежде, сделан из серебра. Драгоценные камни, правда, заменены искусственными, по цвету полностью им соответствуют…

Филипп остановился, потом продолжил:

– В каждой публикации она предлагает: «Пишите мне на почту или звоните в мастерскую». И указывает номер. Не мобильный, а стационарный. Сейчас соединюсь… Секунду…

По салону понеслись гудки, потом ответил молодой голос:

– Слушаю!

– Добрый день, меня зовут отец Дмитрий, – лихо соврал Филипп. – Позволительно ли поговорить с Елизаветой Петровной?

– Это я, батюшка.

– Еще раз добрый день, матушка. Разрешите вопрос задать?

– Конечно.

– Господь послал мне икону. Состояние ее плачевное, найдена на чердаке, валялась среди мусора.

– Ужасно!

– По моему разумению, это икона из монастыря, который в наших краях существовал до шестидесятых годов двадцатого века. Потом его разграбили, сделали из храма хранилище сена. Есть предположение, что образ, о котором я веду речь, – чудотворная святыня монастыря. Написан он был в тысяча пятьсот шестьдесят втором году по заказу помещика Елина в благодарность за избавление от тяжкой болезни его единственной дочери. Икона имела богатый оклад. Не сочтите за труд взглянуть на нашу находку и оценить: можно ли ее реставрировать? Мы, к сожалению, стеснены в средствах, но, если вы возьметесь, то прихожане соберут деньги…

– Батюшка, простите, что не дала вам договорить. Я работаю безвозмездно.

– Спаси вас, Господи.

– Вы в Москве?

– Нет, далеко от Белокаменной.

– Присылайте кого-нибудь с иконой. Староборкинский переулок, дом восемь, шестой этаж. Домофон двенадцать.

– Спаси вас, Господи. До которого часа вам можно звонить? Не хочется домашних беспокоить.

– Я работаю в мастерской. Я здесь одна. Пусть ваш человек позвонит, мы договоримся.

– Хорошо, что не дома трудитесь, икона просит тишины.

– Я только оклад делаю, ликом займется мой напарник. Нет у меня духовных сил на этот труд. И запахи резкие, я использую разные реактивы.

– Спаси вас, Господи. Ангела-хранителя вам в помощь.

– Спаси, Господи.

Разговор завершился.

Глава сорок вторая

– Ну, ты даешь! – поразился Степан. – Прямо как священник беседуешь.

– Дед служил настоятелем храма, – пояснил Филипп, – я у него в алтарниках состоял, пока в институт не поступил. Никита Иванович солгал. Он говорил, что Светлана зачем-то зашла в мастерскую матери и случайно выпила кислоту, которая была в чашке. Но, как мы сейчас выяснили, Елизавета Петровна не работает дома. И понятно почему: разные запахи могут раздражать членов семьи, в квартире сын, невестка, внучка, нянька, суета, громкие голоса. А работа с иконой, пусть даже только с окладом, требует тишины, сосредоточенности, молитвы. Я удивился, когда Леонов сообщил, что Вересова выпала из окна мастерской свекрови. В отчете об осмотре места падения говорится про окно столовой. Вот и закрались у меня подозрения: не врет ли издатель? Теперь ясно, что он лгал. Почему? Вернее, зачем?

У меня зазвонил телефон, номер был неизвестен. Я сомневалась пару секунд. Не люблю отвечать на звонки, если контакта нет в телефонной книжке, обязательно нарвешься на рекламу. Но потом все же отозвалась.

– Вилка, – зашептал мужской голос, – приезжай скорей.

– Кто это? – не сообразила я.

– Федя.

– Лебедев? Ты?

– Да. Поторопись. Меня хотят убить.

– В какой больнице лежишь?