Козлы отпущения

Полиция сумела овладеть ситуацией и пристально наблюдала за процессией. Руководство партии держалось на определенном расстоянии от демонстрантов, однако также внимательно контролировало происходящее. Даже доктор Шимкович, еще недавно объятый страхом, вынужден был признать, что все идет нормально.

Передовые колонны демонстрантов подошли к воротам тюрьмы. В стройных рядах были видны лозунги, державшиеся на вырванных с корнем дорожных указателях. В конце концов все собрались у тюрьмы.

— Свободу вдове Шик! — звучало мощное выражение народной воли. — Выдайте нам лысых тюремщиков! Свободу вдове Шик!

Я же тихо улыбался, думая о том, что сейчас чувствует вдова в своей темнице. Но в этот момент наемники лысых прислали какую-то полицейскую машину, которая перекрыла вход в тюрьму.

Впрочем, было ясно, что попытки плешивых-паршивых защитить тюрьму обречены на провал. Напряжение возросло многократно, когда полицейские попытались силой удалить из толпы наиболее крикливых демонстрантов, расталкивая при этом людей направо и налево. Казалось, не избежать массовых столкновений, чреватых беспорядками, но тут вдруг ворота тюрьмы распахнулись и на пороге появился заместитель начальника. Он двинулся прямо в толпу, выясняя, кто здесь главный. Затем капитан направился к моей машине. Он несколько удивился при виде нашей фиолетовой формы, но отдал честь:

— Я вынужден выйти сюда, ибо я заменяю моего лысого начальника в важных ситуациях. Нам беспорядки не нужны. Если вы обещаете успокоить людей и покончить с атмосферой ненависти, царящей в толпе, я задействую свои полномочия и отпущу вдову Шик до суда.

— Согласен, — ответил я, — я вас не забуду, дорогой тюремщик.

— Я только выполняю свой долг. Кстати, мой начальник совершенно лысый.

После достижения соглашения Пепи приступил к успокоению толпы и велел командирам подразделений бойцов отвести людей в дальний район города, дабы навести порядок и там.

— Вперед, гарпунеры! — выкрикнул Пепи. — Звуки разбиваемых витрин магазинов, принадлежащих лысым, будут нам наградой! Чаша переполнена!

Но есть предел даже количеству витрин, обреченных в жертву разгневанным демонстрантам. Во мне вдруг снова почему-то пробудилось опасение, что Пепи все же получает определенный процент от доходов торговцев стеклом и объединения стекольщиков, хотя доктор Шимкович опять принялся меня успокаивать, говоря, что не нужно сомневаться в честности господина Шумкоти.

Через короткое время Пепи вернулся к машине и заявил, что это был единственный и самый быстрый путь освобождения вдовы. Вместе с тем он попенял мне за то, что я заранее не поставил его в известность о своем плане.

— Нельзя ничего скрывать от лучшего друга, — сказал Пепи, — это же элементарно.

В эту минуту ворота тюрьмы отворились, и в них появился хрупкий силуэт вдовы. Бойцы Фронта, оставшиеся с нами, подняли измученную женщину на руки и понесли к машине. Остальные тащили целую груду подарков, которую я приготовил для благородной женщины за время ее томления в застенках. Для всех этих чемоданов пришлось заказывать отдельное такси. Вдова уселась в машину между мной и Пепи, рыдая от счастья.

— Огромное спасибо, — шептали ее сухие губы. Она взволнованно пожимала руку Пепи. — Я обязана вам своим освобождением, господин главный редактор. Я знала, что такой человек, как вы, не оставит меня в беде.

— Это я вызволил вас из тюрьмы, — кричал я, — и никто другой! Кстати, госпожа, не хотите ли вы вернуть мне мои пятьсот долларов?

Она посмотрела на меня странным взглядом:

— Какие пятьсот долларов?

— Которые я вам дал, чтобы вы их спрятали. Которые эти палачи нашли у вас.

— О чем речь? — сухо ответила вдова. — Ваши доллары до сих пор спрятаны у меня в доме, за портретом Гершона, моего покойного мужа. Они нашли МОИ доллары.

Если б мы не сидели так плотно на заднем сиденье, я бы начал истошно орать.

* * *

Я до сих пор удивляюсь, как я мог подумать, будто вдова взяла на себя вину за хранение моих долларов. Разумеется, я тут же выбросил все продукты и предметы роскоши, которые посылал ей в тюрьму. И зачем только я организовывал демонстрации ради ее освобождения? Кстати, вдова так и не вернула мне пятьсот долларов. Она утверждала, что сыщики могли с таким же успехом найти и мои деньги. Несмотря на все это, я убедил ее взять в свои руки управление моим домашним хозяйством, в порядке работы руководителя женской секции партии. Мне это было необходимо, поскольку работа по дому не была сильной стороной маленькой Мици. Кроме того, таким путем я надеялся подобраться поближе к району расположения портрета покойного Гершона.

* * *

Вдова попросила несколько дней на размышления, но в конце концов согласилась и переехала в одну из восьми комнат моего дома. Пользуясь случаем, она распродала по дешевке все запасы своего магазина, что послужило причиной резкого падения цен на рынке предметов культа.

Однако все эти мелочи бледнеют на фоне совершенно неожиданных дальнейших событий, которые возвели вдову в ранг Д'Аркщенационального движения в защиту волосатых.