Козни колдуна Гунналуга

— Я рад, что мне удалось тебя порадовать, — устало сказал колдун. — Но радоваться тебе рано. Я не случайно сказал с оговоркой — «удар, направленный в тебя напрямую». Учти, что есть множество вариантов наносить не прямые удары. Эти удары нехорошо смотрятся из вышнего мира, и потому к ним часто прибегать не стоит, но такой удар может быть более сильным, чем прямой. Но наносится он в отместку за предательство. Чаще всего… Хотя иногда бывает и не так…

Гунналуг замолчал, не завершив фразу. Он любил оставлять поле для раздумий. Пусть Торольф понимает сказанное как хочет…

* * *

Двигались быстро, не боясь усталости. Воинам вообще не положено бояться усталости, и смешно было бы услышать от человека, вооруженного мечом и щитом, что ему трудно идти, потому что он устал. Тогда ему вместо меча следует давать в руки кнут, и пусть неторопливо пасет коров, а когда устанет, пусть под деревом приляжет. Торольф Одноглазый настаивал на скорости передвижения и поручил Торстейну Китобою следить, чтобы никто не отставал. Сильно задерживали колонну воинов рабы. Так сильно, что Одноглазый, чувствуя, что дальше терять время уже рискованно, в конце концов принял решение. И в середине следующего дня оставил пятерых воинов в качестве охраны, дав разрешение не церемониться с пленными, потому что с рабами церемониться вообще нельзя, иначе они забудут о том, что они рабы. А сам с остальными двинулся быстрым маршем. Пятеро уследят за скованными цепью женщинами и детьми, идущими рядом с матерями. Только колдун не захотел расставаться со своими пленницами, и Всеведу с дочерью Заряной заставляли идти быстрее. Всеведа, впрочем, умела не уставать, какими-то, видимо, заклинаниями или заговорами поддерживая свои силы. Уставала только девочка, но мать и ее поддерживала непонятными певучими словами, незнакомыми даже тем, кто знал славянский язык. Слова эти оказывали сильное действие. И девочка их без конца повторяла, что помогало ей. Более того, даже воины, что шли рядом, выглядели, как ревниво заметил Гунналуг, более свежими и сильными, чем остальные. Должно быть, сила заговора и их доставала хотя бы частично. В итоге пленники втянулись в общий ритм передвижения и шли наравне с самыми выносливыми воинами, ни в чем им не уступая. И опять Китобой следил, чтобы колонна сильно не растягивалась. Хуже всех марш выдерживали десять боевых троллей, не привычных к долгим переходам. Троллям было тяжело таскать свое весомое сильное тело, к тому же утяжеленное мощными доспехами. Но и им пришлось привыкать. Торстейн, рассердившись, сказал их предводителю, что, если тролли еще хотя бы раз отстанут, колдун Гунналуг навсегда превратит их в дварфов. Это для гигантов оказалось невероятно страшной угрозой, и они старались держаться внутри колонны, корчили страдальческие рожи, однако передвигались вровень с остальными.

Но дела на пути пошли совсем не так успешно, как вначале, и поговорка об успешном начале как залоге успешного окончания не срабатывала. За первые три дня Торольф сумел пополнить свою колонну всего лишь сотней воинов, хотя рассчитывал на большее. Однако его репутация не торопила людей к заключению союза, и Гунналуг уже помочь ничем не мог. И даже авторитет Торстейна, на который Одноглазый надеялся, не помогал. В середине следующего дня частично оправдались дальнейшие надежды и удалось нанять пять десятков берсерков. Правда, цена договора явно превышала разумный предел, тем не менее Одноглазый пошел на это, рассчитывая позже пересмотреть договор в свою пользу. Возможность к этому была, поскольку оплата услуг должна была производиться только через месяц после выборов конунга. К тому времени можно было бы что-то и придумать. Да и Гунналуг мог тогда уже набрать силу и как-то на берсерков повлиять. А влиять он умел, как говорил пример с десятком боевых троллей. Да и боевые действия вести наверняка за месяц придется. И количество берсерков может значительно уменьшиться, если ставить их на самые опасные участки. А если не захотят выполнять приказ, тогда договор тем более можно пересмотреть. Таким образом, в составе войска Торольфа уже была целая сотня берсерков, на которых он полагался даже больше, чем на троллей.